Падение Софии (русский роман)
Шрифт:
— В письмах вы, однако, утверждали обратное, — вставил я.
Беляков обидно рассмеялся.
— Я писал эти письма, чтобы позабавить вашего дядю, а глупое кривлянье «Сократыча» служило этой цели наилучшим образом.
Матвей раздувал ноздри, сопел и шевелил бородой. Я с удивлением понял, что Захарии Белякову удалось его зацепить. Очевидно, Свинчаткин слишком гордился своим умением перевоплощаться, и Беляков понял, где можно нанести удар по его самолюбию.
— Одного не понимаю, — продолжал Беляков, —
— И однако же меня до сих пор не раскрыли, — возразил Матвей. — А все потому, что люди обыкновенно ищут преступника среди преступников. Им никогда не придет в голову разыскивать преступника из мужицкого сословия среди профессоров университета. Что до вас, господин Беляков, то мы же никогда прежде не встречались. Вы постоянно находились в разных захолустных экспедициях, а я работал на кафедре. Занимался, знаете ли, наукой и пестовал молодое поколение ученых.
— Что ж, выпестовали, — сказал Беляков. В отличие от Матвея он никак не реагировал на уколы. — Например, этого Безценного. Я видел, как его привели в трактир в наручниках. Жалкое, доложу вам, зрелище! Разоблаченный преступник всегда жалок… А тут еще этот нелепый роман с богатой старухой.
Я взорвался:
— Кого вы называете «старухой»?
Беляков мельком глянул в мою сторону.
— Уж вы-то, Трофим Васильевич, должны признать, что женский век короче мужского и что Анна Николаевна, Царство ей Небесное, конечно, уже начинала увядать… Для такого молодого человека, как Безценный (не говоря уже о вас), она, несомненно, является старухой.
— Вы… грязный тип! — сказал я.
Я не знал, как еще пригвоздить его.
— Только не изображайте рыцарственный дух, — поморщился Беляков. — Я говорю все как есть. Подобная связь с женщиной, вышедшей из детородного возраста, противоестественна.
— Во-первых, еще не вышедшая… — Я прикусил язык и мысленно проклял себя.
Матвей Свинчаткин сказал:
— Ну все, хватит. Полезай в сарай.
— И не подумаю, — огрызнулся Беляков. — Я не убивал Анну Николаевну, что бы вы обо мне ни говорили. Да, я забрал у нее тетрадь, но я не убийца!
— У живой или у мертвой ты забрал тетрадь? — спросил Матвей.
— У мертвой… — сознался Беляков. На краткий миг я уловил в его лице испуг. — Она была уже мертва, когда я вошел в ложу. Я, собственно, хотел просить ее по-хорошему отдать мне эти документы… Но уговаривать не пришлось.
— И вы промолчали? — не выдержал опять я. — Ведь вы были там, в трактире, видели следователя…
— А зачем? — Он пожал плечами. — Что бы изменилось? Я не убивал. А привлекать внимание к письмам из экспедиции мне, по известной вам причине, не хотелось.
— В сарай! — рявкнул Матвей и ударил Захарию в лицо.
Может быть, господин профессор и плохо ломал из себя мужика, но битье кулаком в нос у него получилось. Захария мгновенно облился кровью, а Матвей ухватил его за шиворот и швырнул в сарай.
— Фу-у, — произнес Матвей, обтирая о себя руку. — Гадость.
— Ловко вы, — сказал я.
Матвей поморщился.
— Я впервые, — признался он. — Поэтому, наверное, и раскровянил его. Надо хорошенько закрыть дверь, а то ведь он выберется.
Я подобрал с земли доску, оторванную Серегой Муриным несколько дней назад, счистил с нее снег.
— Давайте заколотим, — предложил я. — Тогда он точно отсюда не выйдет.
Матвей не ответил. Отвернувшись, он смотрел на аллею.
— Что? — насторожился я.
— Ничего… Идет ваш дворник.
Действительно, к нам приближался Серега Мурин, сытый и в хорошем настроении.
Поравнявшись с нами, он спросил:
— В-все в-в по-порядке, Тро-тро…
— Да, Сергей, — ответил я. — В полном порядке. Ты не мог бы обратно заколотить каретный сарай? Вдруг потребовалось. Мы потом опять доски снимем. Это ведь нетрудно?
— Н-не т-трудно, — подтвердил Мурин, берясь за топор. Он пошарил в снегу, вытащил длинные, кривоватые гвозди и почти по волшебству приладил доски.
Из сарая донеслись приглушенные крики. Мурин опустил топор, прислушался.
— Т-там кто-то е-е-есть, — полувопросительно сказал он.
— Да, Мурин, там сидит один человек, — подтвердил я. — Очень плохой и злой. Мы с Матвеем Сократовичем подозреваем его в убийстве Анны Николаевны. И в других дурных делах.
— Мы сейчас вызовем сюда следователя. Пусть разберется, — прибавил Матвей.
— П-пусть Ви-витольда с с-собой при-привезет, — потребовал Мурин.
Я вынул передатчик и позвонил в полицейское управление.
Мне сообщили, что господин Порскин уже отправился домой — вкушать законный отдых, и наотрез отказались сообщить коды, по которым я мог бы добыть его на частной квартире.
— Это очень важно, — настаивал я.
— Подождет до утра, — равнодушно отвечал голос диспетчера.
— Речь идет об убийстве!
— Труп никуда не денется, — сказал диспетчер и отключился.
Я убрал передатчик и посмотрел на своих товарищей.
— Знаете что, — объявил я, — я ужасно устал. Давайте сейчас отдыхать. Мурин, в каретном сарае есть обогреватель?
— Ага, — сказал Мурин. — Д-для м-машины неполезно со-со-совсем без отопления.
— Стало быть, господин Беляков до утра не умрет, — подытожил Матвей.
Я подошел к сараю и крикнул:
— Беляков!
Из сарая мне не ответили.
Я громко произнес:
— Беляков, не валяйте дурака. Вы меня слышите, я знаю. Найдите обогреватель и включите его. Вам предстоит провести здесь ночь — следователь приедет только утром.