Падение Тисима-Реттоо
Шрифт:
В шлюпке не все были убиты — несколько пассажиров оказались смертельно раненными и не дожили до утра. Двое были легко ранены: военный врач капитан медицинской службы Надежда Ильинична Андронникова и ученый-географ, командированный на Камчатку, Борис Константинович Стульбицкий. В девушку угодили две пули: одна в левое плечо, разбив край лопатки, другая слегка задела мышцу шеи — ниже левого уха. Географ оказался с простреленным бедром правой ноги; пуля прошла навылет через мышцы.
Но это не все, кто выжил в ту страшную ночь. Когда подводная лодка ушла и стрельба в океане стихла, со шлюпки стали раздаваться громкие стоны раненых. На этот звук скоро
Еще до рассвета эти трое освободили шлюпку от тех, кто в ней больше уже не нуждался, — от убитых и умерших от ран. Врачу Андронниковой и географу Стульбицкому сделали перевязки. Раненых уложили на парусе в носовой части шлюпки, где для них устроили настил, так как шлюпка до половины была залита водой.
На северо-востоке начинал пробиваться реденький рассвет, там слабее стали мерцать звезды, когда боцман Борилка проговорил басом:
— Посмотрите-ка, кажется, огни, вон там, к западу… Или это мне показалось?
Майор Грибанов и капитан Воронков повернули головы на запад. Там было черным-черно. Прошло с полминуты, и все ясно увидели три продолжительные вспышки. Через минуту огни вновь вспыхнули. Они долго то появлялись, то гасли.
— Кто-то сигналит, — первым проговорил майор Грибанов.
— Ну конечно, вон в другой стороне тоже вспыхивают, — мрачно подтвердил Борилка. — Вон, вон вспыхивают…
— Плохо, братцы, — не без тревоги заметил майор Грибанов. — По-видимому это те, что топили нас.
В носовой части шлюпки поднялась Андронникова и тоже стала смотреть на запад. Она стойко, без стонов переносила страдания. Девушка спросила:
— Как вы думаете, Иннокентий Петрович, кто это все сделал?
— Вне всякого сомнения — японцы.
— Если я правильно понял вас, — заговорил болезненным голосом Стульбицкий, не поднимая головы со своего ложа, — нам теперь опасно встречаться с японцами?
— Да, лучше не встречаться. Они будут заметать следы до конца.
— Давайте-ка уходить подальше в океан, — предложил военный корреспондент, с тревогой наблюдавший за перемигивающимися огоньками. — Хоть медленно, но уходить. Может быть, до утра все-таки скроемся за горизонтом…
— Безусловно, нужно уходить.
На весла сели Борилка, майор Грибанов и капитан Воронков.
— И-рраз! И-рраз!
Шлюпка пошла. Медленно, но верно она уходила на восток, все дальше от Курильских островов, в океан.
— Это ужасно, это ужасно, — стонал Стульбицкий, не поднимая головы. — Чтобы спастись, потерпевшим кораблекрушение приходится идти не к земле, а в океан… Боже, что с нами будет! — бормотал он. — Ведь мы на разбитой шлюпке находимся во власти западно-океанского течения. Оно передаст нас другому течению — Куросиво. Этот мощный теплый поток увлечет нас в океан и будет нести десять тысяч миль до берегов Америки!
— Напрасно отчаиваетесь, — проговорил Грибанов, налегая на весла, — мы еще постоим за себя. Рядом Курильская гряда. За нею наше Охотское море. Туда и будем пробиваться.
— А японцы? — спросила Андронникова.
— Конечно, это опасно. Но иного выхода у нас нет. Нужно
— Хорошо бы попасть в район мелких островов, — мечтал Борилка, налегая изо всех сил на весло и кряхтя от напряжения. — Он тут рядом. Там не живут японцы: нет пресной воды. Отремонтироваться бы. А там под парус и — домой.
— Между прочим, товарищ майор, — заговорил капитан Воронков, ловко взмахивая веслом, — вы не обратили внимания на то, как прекратилась стрельба?
— Да, да, хорошо, что вы вспомнили. Мне показалось, что она закончилась залпом автоматов.
— Вот именно! А с подводной лодки, насколько я понял, не выстрелил ни один автомат.
— Их нет у японцев, — подтвердил Грибанов.
— И что же из этого следует? — безразличным тоном спросил Стульбицкий.
— Следует то, — объяснил майор Грибанов, — что подводную лодку обстреляли наши военные моряки со шлюпки. Взвод лейтенанта Суздальцева был вооружен автоматами. Все моряки садились в одну шлюпку.
— И добавлю, после залпа автоматов погас прожектор! — воскликнул Воронков. — Они разбили прожектор. Ей-богу, это похоже на Суздальцева!
— Вы полагаете, они спаслись? — спросил географ. — Ах, как жаль, что я не попал к ним на шлюпку! Я ведь просился даже. Не судьба…
— Никакой судьбы. Просто закон всемирного озорства, — с заметной неприязнью пробасил Борилка. — Не об этом надо сейчас думать.
За разговором и греблей не заметили, как стало совсем светло, настудило утро.
Словно для того, чтобы хоть немного обнадежить и обласкать людей, переживших столько ужасов за одну ночь, океан в это утро был тихим, спокойным, воздух — теплым, а молочно-белый туман надежно скрыл их от глаз врага.
Трагедия гибели парохода и людей наложила на каждого свой отпечаток. Лица у всех почернели, глаза стали красными, воспаленными. Все трое гребцов были с обнаженными головами и почти босые: фуражки уплыли, когда эти люди ныряли, а одежду они сбросили, чтобы легче было держаться на воде. Круглая, бритая голова Борилки, посаженная на короткую сильную шею, вся была темно-красной, с каким-то сизо-синим отливом, и напоминала собой сплошной багряный синяк. Широкие лохматые брови топорщились щетками, сумрачно нависая над маленькими колючими глазами-угольками.
Острое лицо капитана Воронкова, и без того смуглое, а теперь и вовсе почерневшее, еще больше заострилось, а глаза впали, и выражение их стало горьким и гневным Черные, прямые и длинные волосы гривой спадали ему на глаза, и он то и дело откидывал их назад взмахом головы, так как руки были заняты веслом. Человек по натуре горячий, быстрый в делах и мыслях, он греб с каким-то ожесточением и самозабвением.
Жалкий вид был у географа Стульбицкого. Скорчившись и натянув измятую шляпу на уши и на лоб, он лежал на брезенте скрюченный, с поджатыми ногами. Его светлого габардинового реглана с крупным разводами крови торчал лишь изящный четырехугольник красновато-бурой, жесткой, словно проволока, бороды и острый кончик посиневшего носа. Тонкие жилистые пальчики вцепились в лацканы пальто ниже подбородка и так замерли. Полы пальто тоже перепачканы кровью; кровь, слегка сочилась внизу, на брезент. Он, по-видимому спал. Рядом с ним, поджав ноги, лежала укрытая собственной шинелью врач Андронникова. Свежее и лучше всех выглядел майор Грибанов. Правда, лобастое лицо его и кожа на голове под мягкими пшеничными волосами тоже посинели, китель был измят, но серо-перламутровые глаза смотрели весело, и держался он бодро.