Падение в песок
Шрифт:
Я вспоминаю, как на прошлой неделе мы словили змею. Это была, судя по всему, эфа, и нам чертовски повезло, что у Винни при себе оказались нож и отменная реакция.
Мы сидели полукругом на песке и, как обычно, передавали друг другу фляжку с самодельным бухлом. Разговор крутился вокруг вечных тем: женщины, убийства, немного правительства, секс, оружие. Мы уже немного захмелели, и я решил лечь на спину. Я смотрел в небо, слушал, о чем болтают мои товарищи, и чувствовал, что Пустыня не принимает нас. Мы для нее были чужеродными частицами – она была бы рада избавиться от нас, но вот незадача –
«Вам здесь не место».
«Я не нравлюсь вам, а вы не нравитесь мне».
«Ну и иди к черту, сука», лениво подумал я и перевернулся на бок. Джархеды сидели на песке, скрестив ноги, перед их грубыми ботинками лежали фляги с водой, обертки от шоколада, пустые стаканы с остатками выпивки.
А потом среди всей этой потребительской дряни я вдруг увидел движение.
– Эй, Дон, – я тронул за ногу сидящего рядом парня.-Дон, слушай сюда.
– Чего тебе, сисси? – пьяным голосом спросил меня этот здоровяк из Техаса.
– Дон, в полуметре от тебя змея. Не ори и передай другим. Я не буду вставать. У кого-нибудь есть нож или типа того?
Дон побледнел и наклонился к уху сидящего справа от него Вика, а тот обратился к Денни, а Денни поговорил с Винни, и тот кивнул и бесшумно достал из голенища нож.
– Где, Марк?- мягко и почти шепотом спросил он.
Я глазами указал на песок перед собой. На нем, свернувшись в кольцо, лежала довольно крупная змея песчаного цвета. Эфа. Пустынная ядовитая тварь. Непонятно, зачем она подползла так близко к людям, но было ясно одно – она быстрее и смертоноснее всех нас вместе взятых.
«Вот так, мальчик. Я сильнее вас, хоть и не выставляю это. Вам здесь не место. Убирайтесь».
«Сука, долбаная сука», подумал я.
А Винни сделал резкий выпад, и песок расцвел багряным цветом.
Все морпехи, как по команде, вскочили на ноги и подхватили Винни на руки. Они носились с ним на руках по лагерю, кричали что-то, а он тряс окровавленным ножом в воздухе и орал во всю глотку «Semper fi!» Тогда я подумал, что мы радовались тому, что хоть как-то можем бороться с Пустыней и ситуацией в целом, что не все еще потеряно и что мы чего-то стоим. Мы радовались этой крохотной победе, потому что других побед у нас пока не было и, возможно, не будет. Это было наше первое убийство в Пустыне, и пусть это была всего лишь змея против человека, мы все равно одержали верх. Для каждого из нас это была не змея, а кто-то еще: ненавистный инструктор, правительство, которое отправило нас сюда, арабы, Саддам Хуссейн. Эта змея стала всем, что мы ненавидели, и Винни запросто разрубил ее своим ножом. Она может сколько угодно теперь лежать на песке и пускать в него свой яд, но сегодня вечером на стороне победителей – мы.
***
Моя семья была типичной американской семьей. Это было настолько банально, насколько вы можете себе это представить. У нас было все: барбекю по выходным, семейные поездки на пикник, горячая кукуруза на заднем дворе и банки пива, которые мы делили с соседями, фейерверк на день Благодарения и вся прочая стереотипная мишура. Мама работала бухгалтером в офисе, отец работал в автомастерской. У нас в семье не было поколения военных, и потому, после смерти родителей, окружающие не поняли, откуда во мне взялось желание записаться в Пехоту.
И, в какой степени наша семья была типично американской, в такой же степени я отличался от вашего представления об обычном американском пацане. Я изредка играл в регби, но это не было моим хобби. Я умел стрелять, но в рамках летнего лагеря, куда ездил еще в возрасте десяти лет. Мне больше нравилось читать и (в этом я признавался только родителям) я хотел поступать на факультет журналистики в университет. Мои отношения с девушками складывались довольно вяло: у меня была всего одна постоянная подружка, с которой мы были вместе около полугода, а еще мне делали 3 минета и раз 8 дрочили. Я не был спортсменом, красавчиком, звездой класса и даже гением. Я просто был собой: спокойный парень, любящий книги и хорошую музыку.
Телефон зазвонил уже в четвертый раз за минут двадцать, и я сдался. Трубка слегка исказила высокий голос моего дяди, брата мамы:
– Эй, парень, – он помолчал. – Как дела?
– Я записался в Пехоту, – спокойно ответил я.- Сбор на следующей неделе.
Трубка замолчала. Все мои родственники привыкли, что моя жизнь была чередой размеренных и обдуманных поступков, а очередь в потенциальную смерть явно выбивалась из общей картины. В трубке послышалось шуршание, шипение, приглушенные звуки спора, а потом мой дядя с преувеличенной радостью сказал:
– Передаю тете!
– Марк Холливел! – теперь трубка говорила визгливым резким голосом. – Ты что сделал?
– Записался в Морскую Пехоту Соединенных Штатов, во имя служения нашей доблестной и отважной нации,- ответил я и повесил трубку.
Я сам не до конца осознавал, что сделал. Просто я шел по улице, а когда выпал из своих мыслей, понял, что стою прямо перед призывной станцией Пехоты. В следующий раз, когда я очнулся, я стоял уже внутри,а мое имя вписали в список добровольцев-призывников.
Вербовщиком был жилистый мужчина с густыми усами и холодными, цепкими глазами. Он несколько раз назвал меня «сынок», пожал мне руку, рассмеялся, когда я ответил ему крепким рукопожатием, и торопливо записал мое имя и данные.
– А семья в курсе, что ты тут стоишь? – как бы между прочим спросил он.
– Они умерли, – ровным голосом ответил я. – Так что я стою тут сам по себе.
Он пожал плечами:
– Значит, Пехота станет тебе за мамку и за батю. Распишись.
Я послушно поставил подпись и, тем самым, определил свою Судьбу, или, по крайней мере, ближайшее будущее.
В следующие несколько дней телефон буквально разрывался. Если раньше, после похорон родителей, мне звонили буквально пару раз в неделю и то осторожно, словно боясь как-то задеть меня или еще больше ранить, то тут на меня обрушилась лавина звонков. Топ-вопросов составили:
1) Марк, ты в своем уме?
2) Тебе не нужен психолог, Марк? У моей знакомой отличный доктор.
3) Марк, ты решил покончить с собой? Только не смей отрицать, наверняка у тебя в матрасе наготове таблетки!