Падение. Иллюзия свободы
Шрифт:
«Мы очень серьёзные люди».
С их помощью влияние Хантеров выросло, Коул в ус не дул, тем более, взамен они многого не требовали, лишь поддерживать на территории устоявшийся порядок и следить за соседями. Однако Кайл часто думал о том, что рано или поздно они возьмут сполна за свою протекцию. И этот день похоже, настал.
Коул только рад был нарушить шаткий мир между ними и «Лас Кобрас». Девяносто процентов изнасилований в гетто совершали именно головорезы Гарсии. Тогда, десять лет назад, сидя в обнимку в коридоре морга, братья решили, что на их земле не станут насиловать даже захудалую наркоманку, невменяемую настолько, чтобы выйти из дома без трусов. Это было их главное правило, и у Коула дико горело от того, что оно, увы, действует не везде. Сейчас же у него появился шанс это исправить. Он объявил «Кобрам» войну.
Кайл ведёт преследование, движется перебежками, жмётся спиной к стене из кирпича цвета жухлой травы, понимая, что весь уже в этой жёлтой пыли. Рубашка насквозь мокрая от пота, сквозной ветер треплет её края, оглаживая разгоряченный торс, но приносит не желанную прохладу, а озноб. Перед глазами маячит вывеска «Бар «Приход» и лукавая монашенка с голым задом в стиле пин-ап во всю дверь. «Здесь прощают все грехи», – обещает ему подпись под вывеской. Кайл осторожно берётся за ручку двери, замечая прямо над головой, на обналичнике двери знак. Две перевёрнутые параболы, скрещенные между собой – знак «Лас Кобрас», значит, заведение крышуют они.
Сегодня Хантеры заставили их изрядно побегать, а копы заставили побегать всех. Никто из людей брата не попался, зато парни из «Кобрас» отличились сполна. Кайл уверен был, что один из них шмыгнул в эту дверь, и, если не прошёл сквозь (а это было бы ясно сразу, район с того края плотно оцеплен), то, значит, он всё ещё внутри.
Возле барной стойки девчонка, она сразу же вскидывает над головой руки, не спуская глаз с пистолетного дула, которое взаимно смотрит ей в лицо. Она безоружна, Кайл опускает пистолет.
Рейес так и не сунула свой ствол на место, за резинку штанов, зная, что копы будут шерстить по округе. Она заперла его в сейфе, потому что ей вовсе не нужно было, чтобы полиция перетряхнула ещё до кучи и её. Придётся верить и надеяться, что он ей сегодня не пригодится. Рейес бегло смотрит в лицо патрульного. Она его раньше не видела, наверное, молодняк из выпусков последних лет.
– Мисс? Вы в порядке?
Её тёмные волосы завязаны на макушке в тугой пучок, на ней чёрная майка и рабочий комбинезон в пятнах грязи и краски. Из-под повернутых штанин виднеются тонкие голые ноги, обутые в нелепые резиновые шлепанцы, наверняка предназначенные для уборки. Она не похожа на чистую мексиканку – кожа светлее, разрез глаз выдаёт белых родичей в её крови. Издержки профессии изменили его восприятие – Кайл цепко отмечает детали, не придавая им никакого значения, никакой эмоциональной окраски, запоминая её лицо, словно фоторобот очередного преступника.
– Никого подозрительного не видели?
Она не смотрит в глаза, буравит ему лоб взглядом и смотрит в рот, когда он произносит слова. Зрачки, как блюдца, руки не знает, куда деть, на шее сияют красные следы. Девчонка судорожно вертит головой, одними губами хрипло произносит «нет». Кайл в мгновение улавливает, как она почти неосознанно чуть скашивает глаза в сторону подсобки и всё понимает. И Рейес с ужасом понимает, что он понимает. Ушлый мудак. Эта случайная подстава выйдет ей боком, если латиносу в подсобке не удастся уйти.
Её снова начинает трясти.
– Со мной всё в порядке, сэр, – запоздало отвечает она и делает шаг ему наперерез. – Что-то случилось?
– Позвольте, я проверю, – Кайл кивает на дверь в подсобку: он не спрашивает, а ставит в известность. У Рейес на языке вертится «частная территория» и «не имеете права», но она молчит. Прав здесь не имеет только она.
Патрульный проходит так близко рядом с ней, что едва не задевает плечом – он слишком сосредоточен на двери подсобки, чтобы заметить это, а она успевает прочесть на его значке личный номер и фамилию. «Хантер» кажется ей смутно знакомой. Всё может быть, не самая редкая фамилия.
Из распахнувшейся двери подсобки с грохотом выскакивает ведро, а следом, словно пушечное ядро, вылетает латинос, сбивая патрульного с ног. Кали ныряет за барную стойку и прикрывает руками голову. Стычка с участием легавого в её баре впервые, потому она долго мнётся нажимать или нет кнопку быстрого набора на старом телефоне. Под номером один в нём забит один из бойцов «Кобрас» на случай, если у неё здесь начнётся возня. Она откладывает телефон. Если на территории её бара грохнут копа, за неё возьмутся основательно и можно только представить, каковы будут последствия.
Всё, что ей по силам делать, это наблюдать, как патрульный с яростью уличного головореза пытается не дать мексиканцу уйти. Ему определённо не удастся уйти – Кали не раз была свидетелем подобных побоищ, и может даже делать ставки – не проиграет.
Кайл вяжет его, давит ему коленом меж лопаток, щёлкает наручниками и перехватывает ноги, чтобы точно не удрал. Латинос лежит лицом вниз, дёргается как червь, мычит, будто его имеют в зад, чёртов выблядок. Хантер узнал его – эта тварь изнасиловала и убила двух школьниц с их района, а после скрылась на земле «Кобрас», куда ему с братом лезть было тогда не по понятиям. На него даже ориентировка висит в отделе, теперь же он получит своё.
Кровь всё ещё будоражит азарт победы, Кайл скалит зубы и от души бьёт мексиканца под рёбра носком ботинка. Он проводит языком по зубам и чувствует в уголках губ железный привкус, едва ли не затылком ощущает движение сзади и резко поворачивается – из-за барной стойки тихонько выбирается перепуганная мексиканка, не сводя с него взгляда.
С ней ещё предстоит разобраться. Кайл бросает на неё злой взгляд и идёт в уборную. Сплевывает кровь, плещет водой в лицо, говорит по рации напарнику, что взял одного. Он притормаживает на выходе, чтобы расслышать, что задержанный пытается сказать девчонке.
– Сдала меня, сука. Диего тебя по самые гланды натянет.
Он хрипит, после того, как Кайл зажал ему шею в сгибе локтя при задержании, но не сдаётся, сыплет проклятиями на своём родном, потому что злобы в этом мудаке захлебнуться можно. Таких отбитых на улицу нельзя выпускать, сразу давать строгача, не нянькаясь с ним по судам или высадить ко всем чертям в него обойму, наплевав на всё то, что ему прививали в Академии про справедливый суд.
Иногда в Кайле просыпался точно такой же головорез, который, казалось бы, давно остался в прошлом, и утихомирить его нельзя: только чуть усыпить в тире или в спортзале при участке. И почему-то он вылезает из шкуры прямо сейчас, когда Кайл начинает подозревать, что своим добрым делом подставил другого человека.