Падение
Шрифт:
На улице темно, но в прихожей горит свет. К счастью, улица пуста: парни ушли, и что-то внутри меня расслабляется, когда я не нахожу окровавленного и избитого Джастина, лежащего в углу. Но затем этот глупый голос в моей голове возвращается, задаваясь вопросом, где он.
Я качаю головой, закатывая глаза. Это не мое дело, где он.
Вернувшись наверх, я стою перед дверью своей квартиры дольше, чем необходимо, моя рука тянется к ручке двери. С того места, где я стою, мне видна квартира Джастина, золотой значок 3С на его двери
Я слегка поворачиваюсь, как будто действительно могу подойти и постучать в его дверь. Но я не делаю этого. Вместо этого я еще секунду смотрю в коридор, прежде чем отпереть дверь и вернуться домой.
На следующее утро я бужу Коди в семь, и мы начинаем утреннюю рутину.
Я быстро принимаю душ, пока он смотрит телевизор, надеваю форму, и мы с Коди спорим о том, что он наденет. Когда он наконец одевается во что-то, что не является его костюмом Супермена, ест завтрак, пока я заканчиваю собираться.
Мы мчимся через пустое фойе, я замечаю, что Коди нервно оглядывается. И подъезд, и парковка пусты, за исключением нескольких автомобилей. Я нежно сжимаю его руку, и мы продолжаем двигаться, пробегая последние несколько ярдов, когда автобус останавливается перед нами. Поездка до детского сада Коди занимает всего двадцать минут, и хотя он ходит туда четыре раза в неделю, ему все равно требуется десять минут и, по крайней мере, дюжина поцелуев, чтобы отпустить меня. Сегодня утром потребовалось некоторое принуждение с помощью краски для пальцев, чтобы оттащить его от меня.
Как только Коди отвлекается настолько, что я могу уйти, я быстро регистрирую его и прохожу шесть кварталов до работы. Я прихожу как раз вовремя, чтобы приколоть бирку с именем и взять фартук.
В отличие от моей работы в «Blush», дни в закусочной – простые, бессмысленные. Я весь день на ногах, но клиенты хорошие, и работа такая легкая, что я могла бы сделать это во сне. На самом деле, бывают редкие дни, когда после смены в клубе я почти уверена, что всю смену хожу во сне. Я наливаю кофе, обслуживаю столы, протираю скамейки, болтаю с клиентами – это не ракетостроение, но мне нравится.
Сразу после двух, после того, как все расселись, и мы с Бет снова стоим за прилавком, наполняя салфетницы, из кухни выходит Пит, хозяин.
— Кто открыл сегодня утром? — он спрашивает, накидывая полотенце для посуды на плечо. Забрызганная маслом рубашка туго натянута на груди и животе, пуговицы натянуты до дыр.
— Скарлет, — говорит Бет, и когда Пит поворачивается ко мне, я вижу, что происходит, прежде чем он успевает что-то сказать.
Он вздыхает, прислоняясь к столешнице.
— Можешь уйти пораньше, дорогая? — он проводит толстыми пальцами по щетинистой линии подбородка. — Бухгалтер хочет сократить часы. Знаешь, дела с новой автострадой и все такое.
Недавно законченная Автострада, которая теперь соединяет северную и южную часть города, означала,
У нас и так минимальный штат, но они в долгах, и я знаю, каково это – лежать в постели и беспокоиться о том, как ты будешь оплачивать счета. Я более чем знакома с чувством страха, которое гноится в животе, когда приходит еще один счет; когда вы должны решить, платить ли этот счет за коммунальные услуги или счет за уход за детьми. Тепло и электричество против работы и достойного ухода за сыном – это то, что не дает мне спать по ночам.
— Нет проблем, — говорю я, развязывая фартук.
— Не глупи, — возражает Бет, положив руку мне на плечо. — У тебя Коди. Я закончу пораньше.
— Все в порядке, — говорю я ей. — Я все равно не могу остаться, чтобы закрыться. И тебе понадобятся деньги, когда родится твой ребенок, — я нежно касаюсь ее живота, чувствуя небольшую выпуклость, которая начала проступать под платьем.
Бет улыбается, положив руку на живот.
— Ты уверена, что все в порядке?
Я киваю, и Пит вздыхает с облегчением.
— Скоро все наладится, — говорит он, стараясь мыслить оптимистично. Уверена, даже он слышит ложь в своем голосе. Он заставляет меня взять коробку с остатками: половину черничного пирога и немного мясного рулета, и даже засовывает завернутый бутерброд в карман куртки для поездки на автобусе домой.
Я проглотила сэндвич еще до того, как добралась до детского сада Коди, и мне потребовалась вся сила воли, чтобы не откусить от пирога. Когда автобус подъезжает, он почти пуст, поэтому мы выбираем места, на которых светит солнце, и я сижу с коробкой на коленях, наблюдая за городом.
Мы подъезжаем к блестящему красному корвету, его гладкая краска блестит в лучах полуденного солнца. Он находится в отличном состоянии, отделка безупречна, идеальный экспонат. Это заставляет меня думать о Джастине и его машине, а затем я думаю о моменте, когда он появился прошлой ночью. Прошло много времени с тех пор, как кто-то делал что-то подобное для меня, и я имею права быть немного шокированной.
Мне нужно сделать что-то, чтобы поблагодарить его, но у меня нет денег, чтобы дать ему, или купить ему что-то хорошее. Пока автобус грохочет, я пытаюсь собрать воедино все мелочи, которые знаю о нем. Он приходит и уходит в странное время дня. Всегда по разному. Он спокоен, я никогда не слышу музыки или звуков, доносящихся из его квартиры. Он ездит на старом Мустанге, и я думаю, он любит его, потому что заботится о нем, так как он всегда чистый и блестящий.
Наконец, я знаю, что Джастин живет один. Я никогда не видела его с друзьями или семьей. Ни детей, ни подружек.