Падшая звезда
Шрифт:
Мельник не вздрогнул. Трус на его месте давно стал бы трупом. Однако вкрадчивый, не зависящий от воли Мельника холодок всё равно обернулся вокруг его позвоночника, будто сытая, но смертельно ядовитая гадина.
Человека, предпочитавшего тёмно-серые камзолы, боялись практически все. Даже те, кто лишь слышал о его существовании. А уж те, кто был вынужден ежедневно общаться с ним лицом к лицу… ну, или, как в данном случае, лицом к спине…
— У меня осталось только одно сообщение с северо-запада, не особенно достоверное.
— Вопрос достоверности поднимем после. Что там пишут?
— Очередной виток вражды между Нисами и Лейигами. Разгромлен кортеж, в котором везли к жениху Даньевис, дочь Эйорута Ниса. Последний в ярости. Несостоявшийся жених, Харвен из Высокого рода Соньерф, также недоволен. Соответственно, у Гийилама Лейига возникли новые неприятности, пропорциональные мере недовольства Харвена.
Около минуты кабинет заполняло тугое, как напряжённый мускул, молчание.
— На Узконосого это не похоже…
— Узконосого? — отважился переспросить Мельник.
— Таково прозвание старшего Лейига, — бросил, не оборачиваясь, человек в тёмно-сером. — Каковы точно установленные факты, касающиеся этого дела?
— С кортежем поработал сильный маг. Весьма сильный. Вероятно, высокий посвящённый. Кортеж защищал наёмный маг, но напавший прихлопнул энгастийца походя. И…
Пауза. Стоявший у окна развернулся, взглянув на Мельника в упор.
— Я что, должен выдавливать очередную порцию сведений? — поинтересовался он.
Змея страха, поселившаяся внутри Мельника, завозилась, просыпаясь и предвкушающе скаля ядовитые клыки. Но голос докладчика остался ровен:
— По непроверенным данным, напавший оставил следы демонического вмешательства.
— С этого надо было начинать. Источник?
— Другой наёмник-энгастиец. Личный целитель Сарвена.
— Так.
Некоторое время в кабинете царило молчание. Мельник стоял, сам не замечая, с какой силой сжимает распухшие от бумаг папки, и очень, очень старался не шевельнуться.
— Так, — повторил человек у окна. — Перевести дело о нападении на кортеж Даньевис Нис в отдельный поток. Приоритет — первый…
"То есть доклады о продвижении — трижды в сутки: утром, в полдень и на закате".
— Пока первый, — последовало уточнение, — а там посмотрим. Ступай. И ещё…
Мельник, уже направлявшийся к двери, замер. Змея страха зашипела, раскачиваясь и примериваясь, куда лучше вонзить клыки.
— Распорядись насчёт ужина.
— Сделаю, шеф.
Только плотно закрыв за собой двери, Мельник вернул способность мыслить ясно. И тут же мысленно поёжился.
"След демонической силы? Маг высокого посвящения? Отдельный поток с первым приоритетом? Скверное сочетание…"
Интуиция очень редко подводила главу Курьерской службы Ленимана Великого. И если некое дело привлекло его особое внимание…
Мельник, второй из доверенных секретарей Свинца, снова поёжился. Уже не мысленно.
И отправился за ужином для своего шефа.
"Куда ты идёшь?"
"Вперёд".
"Зачем ты идёшь?"
"Не помню. Отвяжись".
"Где твоя цель?"
"Там. Дальше".
"Кто ты?"
"Мне некогда. Отвяжись!"
"Кто ты?"
Лиловая вспышка, родившаяся на дне Ока Владыки, обрывает разговор. Если он вообще был, этот разговор. Если не привиделся, как очередная тень в мареве жестокой усталости.
— Грядут! Они грядут! Горе вам, люди! Грядут!
Отвернувшись от выходящей на площадь галереи, статный крепкоплечий муж в ниспадающем сине-золотом одеянии слегка поморщился. Но этого мимолётного знака недовольства оказалось вполне достаточно, чтобы привлечь внимание одного из младших служителей.
— Предстоятель, вы хотите, чтобы эту кликушу заставили умолкнуть?
— Это не кликуша, — отрезал носящий синее и золотое, садясь на стул с высокой спинкой.
Голос склонившегося ещё ниже служителя зазвучал глуше:
— Единый Господь правых даровал вам новое знание?
— Да. К исходу этого дня почти весь Ольем станет непригоден для жизни людей. И весьма вероятно, что храм наш не устоит тоже…
— Как?
— Немыслимо!
— Почему?
Предстоятель вновь поморщился, и голоса явившихся на зов младших служителей смолкли, как по команде. В тишине снова стали различимы вопли с храмовой площади:
— Грядут они, глаголю истинно! Станете вы палою листвой в бурю, станете щепками в шторм, станете колосьями, побиваемыми градом! Грядут!!!
Один из младших служителей сложил ладони в жесте быстрого сосредоточения, и все внешние звуки тотчас же стихли, как отрезанные.
В какой-то мере так оно и было. Изменила реальность, конечно, не магия, мерзость пред лицом Господа правых, но божественная сила посредством одного из своих слуг. Однако результат вмешательства был точно таким же, как при сотворении заклятия тишины.
— Мне, — медленно и веско сказал предстоятель Ольемского храма Веррая, — было откровение. Тень непроглядная, воздвигшаяся на закате, подобно волне морской, рухнула на наш город. Когда же тень сия ушла, двинувшись на юг или, быть может, на юго-восток, вошла в Ольем мерзость запустения. Не горели в окнах огни, не слышно было звуков жизни: ни голосов, ни лая, ни хоть карканья мерзкого. И ведомо было мне в том откровении, что вода покинула колодцы, что испорчено безвозвратно зерно на складах и мясо в кладовых; что пылью рассыпается цемент, скрепляющий камни и кирпичи домов, а дерево, из которого построены другие дома, рассыпается гнилой трухой. Хозяева жилищ своих, не пожелавшие уйти прочь из обречённого города, лежат мёртвые, подобно сломанным куклам. Пустота вошла в Ольем и следом сын её, Страх. Вот что я узнал.