Падшие
Шрифт:
Зато они смогли среагировать на какой-то триггер в словах Монаха во время нашего с ним разговора, и попытались выйти на контакт с основным Пламенем. Им нужно было что-то сообщить мне, что-то очень важное. Правда, с этим у «крестражей» Шахата тоже все не задалось — я почти ничего не понял.
Зато понял кое-что другое. Призрачные лепестки огня были… как бы это сказать… Чертами личности Губителя, вот! Или, быть может, сильными эмоциями, а то и вовсе — принципами, которые вели потомка элохим по жизни. Изолированными друг от друга, с обрывками
Вновь закрыв глаза, я всмотрелся в осколки души Губителя. Багрово-красный, пляшущий, будто его постоянно бьют сильные порывы ветра. Но всегда выпрямляющийся и на короткий миг обретающий облик клинка. Глядя на него, я понимал, что вижу Гнев Шахата. Именно он постоянно требовал кого-то убить и кому-то отомстить.
Второй я решил назвать Силой. Он был светлее, ближе к рыжему, с проблесками голубого. Горел ровно и мощно, и походил на огонь газовой комфорки. Сколько бы невидимый ветер не бил по нему, этот язычок Пламени почти не дрожал. По самому краю ходили какие-то сполохи, но основа била вверх, словно столб.
Третий был холодного синего цвета, напоминая огонь, выходящий из сопла реактивного самолета. Только очень маленького самолета. Горел он неоднородно. То сильно бил вверх, то вдруг становился прозрачным до невидимости, после чего вновь набирал силу и мощь. Этот я опознал, как Долг.
Последний был самым необычным. В живую такого огня я не видел никогда. Золото, чистое пылающее золото, без всяких примесей. Глядя на него, я понимал, что назвать это иначе, как Гордость, нельзя.
Гнев, Сила, Долг и Гордость — это все, что осталось от Губителя по имени Шахат. Четыре, блин, всадника апокалипсиса! А, ну еще какая-то неидентифицированная часть, прописавшаяся внутри меня. Другими словами, наглядная иллюстрация на тему: «Что такое не везет и как с этим бороться».
Впрочем, рефлексировать по этому поводу я не стал. Больше нет. Хватит. Я всю ночь возмущался тем фактом, что во мне, оказывается, живет какая-то потусторонняя и явно мистическая сущность. Ни к чему хорошему это не привело. И, уверен, не приведет. Значит, если мы я хочу жить долго и счастливо, настало время взять свою судьбу в свои руки.
А начать стоит со знакомства с «соседями».
«Привет! — сказал я новым сожителям. — Ну и как мы дальше будем?»
«Убей! — отозвался Гнев. — Накажи! Отомсти!»
Это прозвучало в моей голове настолько отчетливо, что не осталось никаких сомнений — это не глюки, не внутренний голос, и не попытки зачем-то поговорить с самим собой. Это — диалог двух разных личностей. Одна из которых задала вопрос, а вторая произнесла ответ. Пусть и не очень содержательный…
«Кого? Кого убить? Кого наказать?» — уточнил я.
Если первую мысленную фразу я еще произносил с оттенком самоиронии, мол, вот псих, сам с собой разговариваешь! — то вторую озвучил уже со всей серьезностью.
«Урил! Знает! Найди!» — вместо Гнева высказался Долг.
«Угу, ясно. Еще будут пояснения?»
«Слабый!
Ну, ладно. От него, в принципе, ничего другого ждать не стоило. Великий Шахат, точнее, та его часть, что гордилась своей службой или миссией, смотрела сейчас на слабого, мало что понимающего пацана, и «кривила губы». Посмотрите, какой жалкий экземпляр нам достался, словно бы говорила она. О чем с ним вообще можно говорить? Ну и пошел в задницу тогда, раз такой гордый!
И только Сила ничего не сказала. Наверное, потому, что Силе не было нужды ничего говорить.
«Ладно! — подвел я итог брифингу. — Было содержательно и конструктивно. Всем спасибо за участие. Я, пожалуй, пойду».
И открыл глаза.
В комнате за это время ничего не изменилось. Тикали часы на стене, наливался сочной глубиной закат, в лучах заходящего солнца плясали пылинки. И сопела в кресле Настя. Поднявшись, я в два шага приблизился к ней, и остановился, любуясь. Подумал, что она очень забавно надувает губы во сне. Будто складывает их в трубочку, отчего ее лицо становится очень детским и совершенно беззащитным. Никогда не думал, что такая милота возможна за пределами аниме.
— Проснись и пой! — я легонько тронул ее за плечо. — Весь день проспишь!
Он проснулась сразу, но не испугалась. Я бы, наверное, на ее месте, вздрогнул, а она просто открыла глаза и улыбнулась.
— Пришел в себя? — первым делом спросила она. — Нормально себя чувствуешь? Что с тобой случилось вообще?
— А как это со стороны выглядело? — в свою очередь поинтересовался я.
Девушка соскользнула с кресла. Прошла к окну. Потянулась, в конце движения повернувшись ко мне. Зевнула, прикрыв рот ладонью. Прислонилась спиной к стене, одну ногу оставив, как опорную, а вторую согнув в колене и уперев в стену.
Двигалась она очень пластично и как-то даже опасно. Словно большая кошка. Я не большой специалист в этом вопросе, но Пламя подсказывало, что такие движения характерны для людей, которые давно и профессионально занимаются боевыми искусствами. Сколько сюрпризов у девчонки из конюшни!
— Ну, меня-то не было, когда все случилось. — неторопливо произнесла она. — А Василий Петрович особо не распространялся.
Василий Петрович, это, надо полагать тот, кого я решил называть Монахом. Запомним.
— Вообще ничего?
— Меня позвали уже когда тебя сюда принесли. — пояснила Настя. — Ты просто лежал на спине, как мумия. Все это время ни разу не пошевелился. А потом меня сморило, походу. Я же тут в четыре утра встаю, дел много. А на тебя спящего смотреть скучновато. Вот и вырубилась.
— Ясно. А я ничего не говорил?
— Снилось что-то? — теперь уже девушка решила ответить вопросом на вопрос.
— Да какие-то невнятные кошмары. — отмахнулся я. Про «четырех всадников апокалипсиса» я рассказывать никому не собирался. И без них проблем хватало.