Пафнутий
Шрифт:
– Марианна права, – принялся он уговаривать медведя. – Пафнутий, только ты сумеешь отобрать у него эту штуку. Вон она какая большая, птицам не утащить. Ладно-ладно, потом можешь возвратить, но пусть этот вредитель испугается! Вот увидишь, Марианна будет очень довольна, вот увидишь! Уверен, в награду наловит тебе во-от такую кучу рыбы! Нет, две такие кучи!
Хитрый лис ссылался на авторитет выдры, потому что знал – Пафнутий во всем привык полагаться на мнение своей приятельницы. Сам же Ремигий вовсе не был так уж убежден в правильности ее тактики, но такая уж у лисы натура –
Для Пафнутия решающим аргументом стали две кучи рыбы. Очень понравилась ему такая перспектива, и он согласился попугать человека.
Тем временем вредитель леса прилепил заплатку на камеру, зажал ее каким-то приспособлением и положил колесо на травку, где уже валялся его велосипед с одним колесом. Потом спрятал клей, ножницы и прочие вещи в сумку, притороченную к сиденью велосипеда. Делал он это не торопясь, спокойно. Сложил, значит, все в сумку, а сам поудобнее уселся на пенечке и закурил, глядя на стену леса перед собой. Пафнутий осторожно подкрался сзади, ухватил в зубы велосипедное колесо и, так же осторожно пятясь, уволок его в заросли. Только там выпустил изо рта и смог отплеваться.
– До чего же мерзкий вкус! – жаловался он Шепотом. – И запах тоже отвратительный.
– Ничего, не переживай! Зато теперь посмотрим, что будет! – успокаивал медведя Ремигий, потирая лапы в предвкушении развлечения.
Человек закончил курить. Повернувшись, протянул руку за колесом. И остолбенел. Долго смотрел он не шевелясь на то место на траве, где только что положил колесо со свежей заплаткой. Протер глаза и принялся лихорадочно шарить в траве руками. Потом вскочил с пенечка, обвел лес безумным взглядом и схватился за голову.
– Бедняжка! – посочувствовала Клементина, наблюдавшая вместе с остальными за ним. – Глядите, как переживает!
– А тебе что? Ведь он человек! – скривился Ремигий.
– Ну, ну! – проворчал барсук. – Это уже крайности. Мы не хотим обижать людей, мы намерены только защищать от них наш лес. А этот, похоже, и в самом деле огорчен.
– Чрррезвычайно огоррррчен! – подтвердили сороки. – Чррррезвычайно!
Клементину поддержала ее сестра Матильда.
– Надо отдать должное этому человеку, он не вредитель. Мусора не бросал, вони не напускал, музыкой не гремел и мотором не ревел.
– Отдам я ему эту вещь, – сказал Пафнутий, у которого было доброе сердце. – Пожалуйста, пусть кто-нибудь сделает так, чтобы он отвернулся в другую сторону.
Сороки решили – такая задача как раз для них. Сорока первой вспорхнула и полетела на другую сторону полянки, за ней последовал муж. Там они уселись на березку и подняли такой хай, что человек, вздрогнув от неожиданности, повернулся к ним. А сороки устроили целое представление. Подпрыгивали на ветке, взлетали, размахивая крыльями, и опять опускались на ветку. И все эти танцы сопровождались оглушительным стрекотанием. Бедный велосипедист, и без того ошарашенный, совсем потерял голову. Стоял, разинув рот и бессмысленно уставясь на безумствующих птиц. Надо отдать должное сорокам, они очень старались
Пафнутий воспользовался случаем и отнес на место камеру. Сделал это так же бесшумно и положил точнехонько на то место, откуда взял. Вернее, собирался положить.
Неизвестно почему человек вдруг обернулся. Должно быть, сороки все-таки немного перестарались и надоели ему.
Обернулся велосипедист и снова, бедняга, замер. Замерли звери, попрятавшиеся в окрестных кустах. Замер и Пафнутий с велосипедной камерой в зубах. Так они стояли лицом к лицу: остолбеневший от ужаса человек и медведь с его камерой в зубах.
Пафнутий совсем не боялся и, вероятно, именно поэтому первым пришел в себя. Выпустил изо рта камеру и поднял голову. Он хотел сказать человеку, что он медведь добрый, хороший, ничего плохого человеку не сделает и не прочь с ним познакомиться, раз уж представился такой случай. Однако не успел ни слова вымолвить.
Испустив страшный крик, человек повернулся и как безумный бросился бежать к шоссе.
Немного расстроенный Пафнутий вернулся к зверям. Ремигий катался по земле от смеха.
– Ну этот уж точно тут никогда больше не появится! – с трудом вымолвил он, чрезвычайно довольный.
А Пафнутий, наоборот, огорчился. Схватил камеру и бросился вдогонку за человеком, чтобы отдать ему. Оказалось, отдавать уже некому. Человек, не переставая вопить от страха, улепетывал по шоссе и вскоре скрылся из глаз.
Все собравшиеся, за исключением лиса Ремигия, сочли, что на сей раз огорчили человека напрасно. Посовещались и решили исправить допущенную несправедливость.
– В лес он, пожалуй, и в самом деле больше не сунется, – выразил общее мнение барсук. – А по шоссе, возможно, и пройдет. А нам тут его вещи не нужны. Давайте вынесем их из леса.
– На шоссе? – уточнил Пафнутий, сокрушенно покачивая головой и понурившись. Он очень переживал случившееся.
– На шоссе, – ответил барсук. – Лес принадлежит нам, а шоссе им – людям. Пусть оттуда сам и забирает свою вещь.
– А как он узнает, что мы вынесли ее на шоссе? – усомнилась косуля Клементина, тоже переживая за бедолагу человека.
– А ты сообщи ему, раз уж он тебе так дорог, – сказал вредный лис и ехидно поинтересовался: – Ты сможешь человека известить?
Спросил с издевкой, но простодушный медведь принял все за чистую монету и сразу сообразил, что делать.
– Да, да, непременно надо сообщить! – вскричал он. – Только сделает это не Клементина, а Чак. Он ведь пес, а собаки как-то умеют находить взаимопонимание с людьми.
Легко было перенести на шоссе велосипедную камеру, даже снятое колесо, а вот велосипед – гораздо труднее. Разумеется, за это трудное дело взялся Пафнутий, но вынужден был прибегнуть к помощи барсука и одного из кабанов. Лис категорически отказался принимать любое участие в работе на благо человека.
Звери аккуратно сложили на обочине шоссе велосипед и прочие предметы, и Пафнутий помчался через лес на луг. Птицы долетели туда раньше медведя, и, когда тот, взопревший и запыхавшийся, выбежал на луг, Чак его уже поджидал.