Палач Иллюзии 1

Падалица Виктория

Сам волновался, а вдруг не смогу и ворвусь в нее, ведь я очень долго ждал. Воспитывал в себе выдержку, которая в теории есть.

Но как на практике себя поведу, предстоит узнать.

Гипнотизировал Катю и ласково, еле-еле гладил по плечу, выжидая идеального момента, чтобы застичь ее, задумчивую и полуголую, чтобы заключить ее в ласковые тиски и раздеть догола, пока не успела придумать очередную отмазку, чтоб избежать выполнения супружеского долга.

Катя, вскоре прервав зрительный контакт между нами, закрыла глаза и позволила

дотронуться до своих грудей, сама переставив мою руку туда, куда нужно.

Целуя ее сладкую шею, щеки и область за ушком, я прямо кожей чувствовал, что Катя возбуждается куда быстрее, чем обычно.

Но она была излишне расслаблена сегодня, податливо позволяла поворачивать голову ей так, чтобы мне удобней было осуществлять ласки.

Катя не противилась моим поцелуям нисколько. Даже сама хотела того, покусывала губы, призывая и приманивая меня этим действием.

Немного повременив, предоставляя Кате время захотеть меня интенсивнее, чтоб уж точно без обломов все прошло, я взял ее за подбородок и запрокинул голову кверху, чтобы глаза ее видеть. И чтоб поцеловать наконец-таки нормально. С глубоким проникновением языка в ее рот.

– Ох, жаль… Это был вкусный кофеек… – Катя будто пьяная, взглянула мне в глаза после недолгого, но глубокого поцелуя, который я старательно ей доставил.

– Нет, не жаль. – прошептал я и снова склонился к ней, чтобы продолжать прелюдию дальше, ибо ростом мы не сочетались. – Позволь поглядеть на твои чудесные родинки в ложбинке греха…

Катя покладисто отклонилась назад, позволяя заняться ее грудями уже с большим вниманием.

Я, не веря своему счастью, но тормозясь на лихих поворотах, медленно и едва касаясь Катиной кожи, стянул бретельку лифа, и та упала с плеча.

Сначала одна бретелька пала в неравном бою, потом настала очередь другой.

Катя не воспротивилась.

Тогда я осыпал ее ключицы поцелуями, двигаясь губами вновь по направлению к ее приоткрытым, одновременно стаскивая лифчик ей на живот. Освободив Катины груди от тесного белья, я уделил тщательное внимание каждой по отдельности и вместе, и только потом взялся атаковать любимые соски легкими покусываниями и щипками.

Катя, дабы я понял, что ей нравится, обхватила меня за голову, прижала к себе и подняла ножку. На ручки попросилась.

Не обрывая поцелуев, донес Катю до кровати, уложил и, нависнув над ней, продолжил пытку над собой, которая в миру называется прелюдией.

Меня к тому времени колотило от перевозбуждения. Еле терпел, то и дело нервно смахивая пот со лба. Ласки мои становились грубее, быстрее и жестче. Поцелуи теряли свою аккуратность.

Возможно, я ненамеренно причинял Кате боль, но она ничего не говорила.

Мое терпение лопалось, готовое взорваться в любой момент, а Катя издевательски сжималась, не пуская залезть на нее. Из последних сил я сдерживался, мысленно взывая к Кате, чтобы та сжалилась и позволила втиснуться между ее ног.

Катя довольно скоро распознала тот самый подвох, что моей выдержке пришел конец, и теперь, либо я оторвусь на ней по полной программе, позабыв о пределах, либо кончу в шорты.

– Остановись, Фархад… – попросила она сделать то, что я, увы, был сделать уже не в состоянии.

Страх, что я не стану контролировать свою силу, о чем не заботился ни с одной женщиной, овладел Катей. Она попыталась отстраниться от меня, но я не дал ей этого сделать.

Я пытался держать себя в руках как мог, но полгода воздержания дали о себе знать.

– Не могу остановиться… – с силой раздвинув Кате ноги, я улегся на нее сверху и прошептал в лицо. – Прости меня, но нет…

Катя забрыкалась и попыталась сжать ноги, что в итоге у нее не вышло.

И тут меня прорвало. Я будто с цепи сорвался.

Между нами развернулась чуть ли не сцена боя, где никто никому не уступал.

Катя всячески отбивалась и пыталась меня с себя сбросить, а я пресекал любые ее попытки, стремясь сорвать с нее трусики – последний элемент того, что было на ней надето.

Поскольку Катя вообще ни в какую не давалась, мне пришлось отодвинуть ее трусики в сторону и, расчехлившись самому, ввести член в заветную мишень с одной единственной попытки.

Таких вот трудов стоило мне проникнуть в Катю.

Но я испытывал надежду, что дальше все пойдет как по маслу.

Однако, как только получилось ввести член внутрь Кати и не на половинку, а по старой привычке яростно вклинившись до самой мошонки, Катя оглушила меня своим воплем, и выскользнув из-под меня, завизжала так громко и пронзительно, что служанка из сада примчалась.

К счастью, служанка не решилась зайти в спальню. Через дверь недолгие переговоры велись.

– Подожди ты брыкаться… – послав служанку и наказав прогуливаться с детьми, чтобы те не застукали нас на горячем, я не дал Кате отстраниться, одним махом подтащив к себе вплотную и теперь уже серьезно озаботившись закончить начатое.

Но момент был испорчен.

Там нечего было исправлять.

Катя ощетинилась и потребовала, чтобы я с нее слез. Да так живо и грубо, что я ополоумел и за малым не дал ей оплеуху.

Теперь Катя смеет отказывать мне прямо посреди полового акта.

Чудесно.

Разумеется, я слез с нее.

Слез и, поправив шорты, со всей досадой лупанул кулаком в стену у изголовья кровати.

Получив желаемое, Катя взялась торопливо одеваться и косо поглядывать на меня.

А я, поколотив стену, вроде бы успокоился.

– Рейс приходит вовремя. Не могу опоздать… – пояснила Катя менее импульсивно, но все равно неприветливо, ту тупую причину, почему наш долгожданный секс после долгого простоя в итоге накрылся медным тазом. – Сегодня прилетает Таня… на три дня. Я должна её встретить. Ты же свозишь детей куда-нибудь с ночевкой?