Палач
Шрифт:
– Ты чего? – встревоженно спросил Дмитрий.
– Не могу парни, все…
Он обернулся к нам, и я его не узнал. Бледный, пот градом катится, руки и ноги трясутся, как у припадочного, – я такое видел только когда при мне на улице Севка Хромой упал в эпилептическом припадке. Единственное отличие – у Иваныча не шла ртом пена. Тут же завыла Рыжая.
Я подхватил Иваныча под мышки и помог сесть так, чтобы он оперся рюкзаком на спине о камень. Дмитрий снял с плеча и прислонил рядом с ним его винтовку с оптическим прицелом, расстегнул куртку и верхние пуговицы рубашки, чтобы ему было легче дышать. Я вытащил бутылку, дал Иванычу напиться и вылил немного воды ему на голову.
Иванычу не стало
– Парни, вырубаюсь… Как на ферме… – Иваныч закатил глаза и захрипел, потеряв сознание.
– На ферме? – удивился Дмитрий. – О чем он говорит?
– Блин, Дима! Демопсы рядом! И Рыжая взбесилась!
Собака выла, не переставая, и явно была напугана.
Я схватил Иваныча под мышки и крикнул:
– Бери за ноги!
Мы затащили его в каменный мешок, образованный несколькими большими камнями, стоящими кругом. Между двумя из них оставался узкий, едва протиснуться, проход. Мы положили Иваныча на бок, чтобы он не захлебнулся собственной слюной и не подавился языком. Рыжая забилась между двумя камнями, прикрыв голову лапами и скуля, как щенок. Оставив Дмитрия с Иванычем, я влез на ближайший камень и посмотрел в сторону Лисинска. И сразу их увидел, причем это было гораздо хуже, чем я мог себе представить. По плоскому гребню горной гряды прямо к нам неслись две черные точки, оставляя за собой смазанные черные следы. У меня не осталось сомнений, что это адские гончие.
Но это было не самое плохое. Высоко в небе я увидел еще одну, висящую над демопсами, черную точку. Как только я поднял голову, мое внимание привлекла еще одна, чуть в стороне. Сначала я подумал, что померещилось, но нет – справа приближалась вторая точка, она была гораздо крупнее, и я уже мог различить фигурку, парящую на раскинутых крыльях.
Через несколько мгновений я услышал знакомый полурык-полувой, и над каменной грядой, в том месте, где мы только что прошли, показались головы еще двух чертовых псов!
Несколько секунд, и они оказались возле моего камня. Раскаленные пасти и горящие угли глаз, мышцы, стальными канатами перекатывающиеся под черной шкурой, раскрашенной красными полосами, стальные когти и клыки – передо мною стояли две совершенные машины для убийства. Не знаю, как они нас выследили и зачем вообще за нами шли. А те два демопса, что еще не достигли этого места? А демоны, парящие в небе? Хозяева и слуги? Охотники и загонщики?
Я бросил взгляд на Иваныча – он затих, и я не знал, жив ли он еще.
– У нас гости, – бросил Дмитрию, не спуская глаз с тварей.
– Я чувствую, – отозвался он и в мгновение ока оказался на соседнем камне.
При первых звуках моего голоса адские гончие присели и напряглись, словно готовились к прыжку. Медленно переступая, они начали приближаться к расщелине между нашими камнями. Демопсы рычали, словно собаки, но этот рык больше походил на рев военного самолета, который однажды очень низко пролетел над нашей деревней и запомнился мне на всю жизнь. На нас псы уже не обращали внимания. Я понял, что они чувствуют запах Иваныча, а может быть, его душу. Но я не намерен был отдать его просто так. Это не жертва, не искупление за грехи, а обычное убийство. Мне плевать, пусть жрут и меня.
Я сбросил дробовик с плеча и дернул назад-вперед цевье, досылая патрон в ствол. Я посмотрел на Дмитрия. Не люблю отвечать за поступки других людей, а тем более делать за них выбор. Но Дима в ответ коротко кивнул, взял в руки автомат и передернул затвор. Он побледнел, почти как Иваныч, и я испугался, не почувствовал ли и он психическое воздействие адских гончих. Сам я не ощущал ничего – скорее всего, от злости.
Демопсы совсем потеряли к нам интерес, только косились иногда красными горящими глазами. Дым от их шкур забивал
Я глубоко вздохнул, поднял дробовик и прижал приклад к плечу.
Первая из тварей подошла совсем близко, до нее оставалось не более трех метров. Мне казалось, что дымные шлейфы, полосами ползущие за ней, потянулись ко мне, как будто желая задушить в своих объятиях.
Не помню, кажется, я заорал что-то нечленораздельное, выплескивая весь страх, что копился у меня в голове и сердце все эти годы.
И нажал спусковой крючок.
Выстрела я не услышал, как и последовавших за ним, – я стрелял в тварь, пока не кончились патроны. Сначала в одну, потом, когда она отскочила назад, одним прыжком оказавшись в двух десятках метров от меня, во вторую, которая так же быстро ретировалась. Басовитые хлопки дробовика и оглушительный грохот автомата тонули в реве чудовищ и клацанье зубов. Уверен, что несколько раз попал и в одну, и во вторую тварь. Но по их внешнему виду этого сказать было нельзя. Шкуры по-прежнему оставались черными, никаких следов крови я не видел. Разве что дым от них стал гуще, а одной из адских гончих мы выбили глаз.
Этот одноглазый демопес первым пришел в себя. Припав к земле передними лапами, он весь подобрался, похожий на стальную пружину. Я понял, что сейчас он бросится, – его единственный глаз превратился для меня в фокусирующую точку всего мира. Я даже не мог обороняться: патроны в дробовике закончились, а зарядить его заново я не успел бы при всем желании. Дима тоже был «пустой» – я слышал, как сухо щелкнул затвор его автомата.
Вот пес дернулся – так быстро, что движение было почти незаметно, я только и увидел, как его контур смазался, расплылся; а через мгновение он разжался стальной пружиной, взмыв в воздух.
Двадцать метров, разделяющих нас, – это очень много. А может быть, со мной случилось то, о чем я не раз читал в книгах, – время замерло, стало тягучим, как смола.
Демопес, вытянувшись в струну и выставив вперед передние лапы со стальными когтями, летел ко мне. У меня было время увернуться, но тогда он упал бы прямо на Иваныча. Я ухватил за дуло дробовик и отвел руки назад, намереваясь садануть тварь прикладом. Все равно не мог больше ничего сделать.
Боковым зрением увидел мелькнувшую справа тень. С неба, сложив в последний момент крылья, упал демон. Он налетел сбоку, сбив адскую гончую в полете. Когда он приземлился, впечатав ноги в твердь горного кряжа, камень, на котором я стоял, задрожал. Грохот приземления, победный рык демона и предсмертный визг чертова пса, оказавшегося в руках слуги сатаны – все смешалось в чудовищном реве, который я воспринимал уже не слухом, ибо человек не может это слышать, – звук ощущался через дрожание камня под ногами, и сам воздух вдруг уплотнился настолько, что стал вибрировать.
Тут же я почувствовал воздействие демона – страшная боль привычным обручем сковала голову и через мгновение отпустила, оставив страдание на пределе возможного.
Демон одним рывком разорвал адскую гончую пополам – брызнуло во все стороны чем-то черным, густым, дымящимся – и отбросил в стороны бьющиеся в агонии куски мяса. Теперь я понял, почему мы не видели результатов наших с Дмитрием выстрелов, – черная жидкость, служившая чудовищу кровью, просто не была видна на его шкуре.
Демон крикнул что-то повелительное второй гончей, и она, словно собачонка, бросилась обратно, откуда появилась. Через несколько секунд от нее остался только черный шлейф дыма, стелющийся по земле.