Палач
Шрифт:
«Надо завтра купить каплунов или гуся. Жирная пища теперь им полезна. А еще немного вина. И, возможно, что-нибудь для Аделы. Интересно, что бы ее больше всего порадовало? Нужно было бы спросить у Патрика. Он все знает о тайнах женской души. Вот только интересно, куда это мой помощник запропастился? Уже который день, как он и носа не показывает. Совсем от рук отбился. Чем же он так занят? Обо мне все забыли. Наверное, все же Господь простил меня. Как все хорошо! Хорошо, что у девочек новый, набитый шерстью матрац. На нем им удобно. Ах да! — встрепенулся Гудо. — Скоро Грета уже сможет подняться. Ей нужны какие-то игрушки. Завтра… Завтра утром я за них возьмусь. И с чем любят играть девочки? Да и не такая уж она и маленькая. Сколько ей? Одиннадцать? Десять? О, годы, годы…»
Гудо еще долго ворочался, заставляя замирать сердце Аделы, но так и не придумал, какой игрушкой можно порадовать дочь.
«Ах, если бы Патрик был рядом. Он бы подсказал. И где его дьявол носит? Ему можно было бы поведать об этих днях. И, может быть, о зелье тамплиеров. Особенно о том, как я в нем разобрался. Нужно в собственный сосуд собрать дьявольскую кровь. То есть отравить себя чумой. И потом в этот же сосуд ввести зелье. Нет. Основу зелья. А само зелье — это кровь. Моя кровь спасла их и меня же. Гальчини, я шагаю рядом с твоей мудростью. Но теперь она у меня собственная».
Палач медленно поднялся. Он уже не прятал лицо. Отойдя на несколько шагов, он тихо сказал:
— Адела, мне нужно пойти в город. Не выходите за дверь. Вы еще слабы, и… Может случиться беда. Хотя ты вольна поступать, как тебе хочется. Теперь вы здоровы. Я думаю, ты уже можешь встать и сама накормить дочь. Все, что в этом доме, — это ваше. Только то, что на полках, не трогайте. Там есть такое, что опасно для человека.
Адела, отвернувшись к стене, молчала. Палач покачал головой и закрыл за собой дверь.
Прежде чем отправиться в город, Гудо завернул в лагерь Альберта.
Несмотря на утренний час, жизнь в лагере кипела. Мужчины раскладывали костры, носили воду. Женщины покрикивали на детишек и пересматривали свои запасы. Со стороны леса у лагеря стояли несколько повозок местных селян. Пользуясь такой замечательной возможностью, они привезли в лагерь продукты на продажу. К повозкам были привязаны овцы и даже годовалый теленок. К повозкам селян еще никто не приблизился, но они были уверены, что у них все купят, и поэтому вели себя с большим достоинством.
Немного подумав, Гудо решил не входить на территорию лагеря, а посидев в задумчивости на холме пару часов, отправился в город. И если еще несколько дней назад ворота распахивали при его приближении, то сегодня пришлось постоять. Наконец створка вздрогнула и приоткрылась. Показавшийся стражник едва кивнул ему:
— Заходи…
Гудо протиснулся в узкий проем и с удивлением уставился на городского воина.
— Что-то произошло?
Стражник огляделся и тихо сказал:
— Вчера несколько семей наших богачей выехали со всем своим имуществом. Бюргермейстер велел держать ворота закрытыми. А ночью многие спускались по веревкам. Бегут бюргеры. Не верят, что город устоит против чумы. На север бегут, за императором. Может, и правильно делают, а, палач? Говорят, сегодня утром старая Эрми вынесла на рынок паршивого цыпленка, а попросила цену хорошего гуся.
Гудо ничего не ответил. Он пожалел, что не взял с собой деньги. В трясущемся от страха городе все стало стремительно дорожать. Да и денег у палача оставалось не так уж много. Теперь нужно покупать только необходимое. И в первую очередь, травы, минералы и настойки для его зелья… которому он еще не придумал название.
Но прежде Гудо решил отправиться в Ратушу. Раньше он так и поступал. Лишь в последние несколько дней он обходил и саму Ратушу, и ее площадь.
Эти последние дни стали самыми страшными и тревожными в его жизни. Но теперь они позади. Болезнь утихла и скоро совсем исчезнет. А когда не будет угрозы жизни ни ему самому, ни его девочкам, Гудо сможет назвать себя самым счастливым человеком на земле. Только бы карантины выдержали и не подвели. При первых же холодах чума пойдет на спад, если совсем не отступится.
Гудо вошел в здание Ратуши. Коридоры и залы, всегда полные народа, были удивительно пусты, и поэтому шаги палача звонко разносились по всем уголкам и лестницам. Немного побродив, он решил заглянуть в зал заседаний.
Из обычных заседателей в зале сидело не более одной десятой. Перед ними держал слово купец Альберт, но обращался он к восседавшему в своем бюргермейстерском кресле Венцелю Марцелу:
— Мы ничего в дополнение не просим. Всего лишь то, о чем мы договаривались. Нашим женщинам и детям нужна крыша над головой. Не сегодня-завтра пойдут дожди. Что же нам, мокнуть и болеть? Да, у нас пока все есть. И вода, и продуктов почти на две недели. Но мы не можем оставаться без поддержки города. Тем более, что ваши селяне уже предлагают нам продукты по высоким ценам. А что они будут с нас просить, когда у наших жен и детей не станет еды? Город должен позаботиться об этом. Ведь мы защищаем не только сам город, но и этих жадных селян. Примите решение. Правильное решение. Это не только наша беда, она общая. Так почему бы городу не послать несколько десятков мужчин на карантины? Мои люди смогли бы немного побыть с семьями, да и для нашей дружбы это полезно. Мы не рвемся в город. Тем более что его ворота уже крепко захлопнуты. Но мы просим рассмотреть все те просьбы, о которых я упомянул. И как можно скорее.
Альберт умолк и оглядел присутствующих. Так же внимательно посмотрел на них и Венцель Марцел. Особенно на судью Перкеля и отца Марцио.
— Если больше вопросов к совету нет, можешь идти, Альберт. Мы сообщим свое решение. — Бюргермейстер махнул ему на прощание рукой и подождал, пока он выйдет за дверь. — И что же вы, умные головы, посоветуете? Молчите?
— Но ведь впустили же наши бюргеры в свои жилища некоторых флагеллантов… — робко заметил судья Перкель. — А люди Альберта тоже христиане.
— Да, это так. Но сейчас наши бюргеры напуганы и никогда на это не согласятся, — мрачно заметил Венцель Марцел.
— Нужно с ними поговорить, — подал голос отец Марцио.
— Вот и говорите. А пока, я думаю, ворота нужно открыть. Пусть селяне и дальше торгуют на рыночной площади. Пусть те, у кого поджилки трясутся, бегут. Нам от них пользы не будет. А может, и легче станет. Сколько у города продовольствия? На какой срок его хватит? Думайте, думайте, как быть дальше. И я пойду думать. У меня еще есть немного мяса и круп. А что будет дальше? Я вас спрашиваю! Пусть старейшины проведут собрания в своих цехах. Завтра мы заслушаем всех, кто пожелает сказать что-либо полезное.
Венцель Марцел встал и направился к двери. Здесь он увидел палача и остановился.
— С каждым днем все больше и больше забот. Проклятая чума. Проклятое время.
— Нужно продержаться до холодов, — спокойно произнес Гудо.
— Да, до холодов… Продержаться. А как с этим народом продержишься? Бегут из города. Вот в их жилища я и впущу пришлых людей. Может, тогда и станет полегче.
— Захотят ли они тогда выходить на карантин?
— Тоже интересно… Послушай, палач, что-то в тебе не так. Ты здоров?