Палач
Шрифт:
— Я принес свежего молока, пейте. А потом вы покушаете яблок. Это лучшие яблоки, которые тут растут. Дайте я посмотрю…
Гудо осторожно снял с женщины и ее дочери покрывало. Адела тут же покраснела и укрыла руками свои женские места. По примеру матери поступила и дочь.
— Я должен убедиться, что моя мазь успокоила ожоги и на их месте нет воспалений, — как можно мягче произнес палач. — Я не сделаю вам ничего плохого. Закройте глаза и поднимите руки. Вот так, хорошо. Теперь откройте ноги. Хотя бы немного. Ладно, и так хорошо. Все у вас хорошо. А теперь я положу на ваши лица руку. Я хочу убедиться, что жар покидает ваши тела. Хорошо, хорошо, отворачивайтесь. Я уже убрал свою руку. Видите, даже вечером жар не такой изнуряющий. Еще два-три дня, и вы встанете на ноги. Я почти приготовил то снадобье, что нас спасет… Я еще подумаю, как его назвать. А теперь пейте молоко…
Вечерело.
Гудо поднял ночную вазу и вышел с ней за порог. Он вдохнул полной грудью и ощутил прилив сил. На небе уже появилась луна и стала зажигать звездные точки.
«Сегодня все случится. Никакой страх меня не остановит…»
Гудо выплеснул содержимое вазы и вытер ее пучком травы.
«Сегодня ночью я могу смело заснуть, ничего не опасаясь. Это будет хороший и приятный сон».
Гудо согласно кивнул и вернулся в дом. Не снимая капюшона, он долго смотрел на своих девочек, а те со страхом взирали на него. Наконец он решился.
Палач подошел к кровати и быстро схватил Грету. Ее мать только успела вскрикнуть. На этот крик у нее ушли все силы. Их не осталось даже на то, чтобы поползти за чудовищем, схватившим ее ребенка. Она только услышала, как закричала Грета, и тут же зашлась в плаче.
Адела зарыдала. От бессилия и обреченности. Она продолжала плакать и тогда, когда это чудовище в синем плаще, скрывающее половину своего лица огромным капюшоном, принесло ее дочь. На запястье левой руки Греты была чистая повязка с маленькой каплей просочившейся крови.
«Демон пил кровь моей девочки», — сразу же поняла Адела и потеряла сознание.
Адела очнулась от разрывающего горло желания пить. Возле кровати стояла зажженная свеча, и в ее мерцающем свете к ее губам спасительная рука поднесла кружку с теплой горьковатой жидкостью. Плохо понимая, что она делает, женщина с жадностью выпила содержимое кружки и опять погрузилась в беспамятство.
Она и сама не знала, сколько времени находилась в плену вязкой черноты, но ощущала, что то, в чем она находилась, было теплым и подвижным. Время от времени эта чернота сползала с век и ее глаза приоткрывались. Но лишь затем, чтобы увидеть протянутую к ней руку со спасительной кружкой жидкости и успеть заметить, что ее Грета рядом, что она тихо и спокойно спит.
Так, погружаясь в вязкое озеро черноты, Адела иногда приподнимала голову над его волнами. Только вместо воздуха она глотала то, что было в кружке возле кровати, или то, что протягивала чья-то рука. Однажды она ощутила на своих губах тепло человеческой кожи. Только кожа была рассечена и из нее выливалась соленая и горячая кровь. Но Адела и кровь восприняла как спасительную влагу, способную хотя бы ненадолго утолить ее иссушающую жажду.
Но ничто не длится вечно. Чернота постепенно отпустила Аделу. Да и горло уже не сжимала железная рука жажды. Однако тело все еще было слабым от неимоверной усталости, а вялые мышцы едва повиновались проснувшемуся мозгу.
С трудом протянув руку, Адела нащупала тельце дочери. Слава Господу, девочка была рядом, а ее грудь приподнималась и опускалась, как и у всякого, кто пребывает в здоровом сне. Так, положив руку на грудь Грете, женщина и пролежала, пока в распахнутую дверь не заглянули первые лучи солнца. Веселая игра солнечных бликов заставила Аделу медленно повернуть голову и осмотреть жилище. Она тяжело вздохнула. Здесь живет демон. А самое ужасное то, что она слышала беспокойное дыхание и прерывистый храп на полу у кровати.
Он здесь. Всего лишь на расстоянии вытянутой руки. А значит, рядом с ее дочерью. Но Адела больше не позволит исчадию ада пить кровь ее девочки. Она собственными руками задушит мучителя.
С огромным трудом женщина повернулась на бок. Еще некоторое время понадобилось ей, чтобы набраться храбрости взглянуть в лицо этого чудовища. «Я должна спасти дочь», — твердо решила Адела и почувствовала, как эта внутренняя твердость заставила ее напрячь мышцы.
Она приподнялась и взглянула…
Мужчина лежал на спине, на старом тощем матрасе. В беспокойном сне его плащ оказался под ним, так что огромный капюшон сполз с лица…
Это был не демон. Это было еще страшнее и печальнее.
Адела узнала своего насильника… И отца Греты!
О, сколько лет прожила она, так и не сумев вытравить из своего сердца чудовищный лик этого негодяя! Тысячи и тысячи раз она воображала, как вонзает в это лицо огромный нож. В глаза, рот, щеки, лоб. Она даже ощущала струи проклятой крови, фонтанирующей из ран. И теперь Господь предоставил ей эту возможность. К тому же Адела увидела лежащий рядом с телом этого чудовища короткий меч.
Осталось только дотянуться до него и заставить свои руки окрепнуть настолько, чтобы проткнуть ненавистное лицо до самого мозга.
Мужчина застонал и с трудом пошевелил рукой. Адела замерла и с удивлением уставилась на эту руку. По самый локоть она была перевязана. Но перевязана неудачно, так как во многих местах на полотне проступили большие пятна крови. Страшная догадка пронзила мозг женщины. Этот непонятный человек поил ее своей кровью! И если ее, то, значит, и маленькую Грету. Но девочка спит спокойным сном. Да и в теле самой Аделы нет уже тех разрывающих болей, что так ее мучили.
И все же ее рука потянулась за мечом…
Гудо открыл глаза, и тут же склонившееся над ним женское лицо исчезло. По скрипу кровати он понял — Адела вглядывалась в его ужасные черты. Что за мысли были в этот миг в ее прекрасной голове? Добрые или… Может, она хотела поблагодарить за свое чудесное спасение? А может, присматривала место на шее, куда повернее всадить острый меч?
В углу еще теплился очаг. Над ним висели несколько колечек колбасы и свежий окорок, которые он надеялся спасти от семейства крыс.