Палачи из телевизора

Стальнов Илья Александрович

– Это дверь в телевизионный мир, – подытожил Лаврушин.

– Какой бред, – с восхищением произнес Степан. – Всем бредам бред.

– Легко проверяется. Сейчас мы испытаем генератор Лаврушин решил, что довел самовар до кондиции. Отделан он был плохо, на корпусе – вмятины, но, похоже, для целей, которым он был предназначен, годился. Изобретатель присобачил разъемами самовар к аппарату рядом с будильником за шесть рублей двадцать копеек, который резко тикал.

– Начнем?

– Начинай, – насмешливо произнес Степан, скрестивший руки

на груди. Он пришел в себя. И решил, что дуровоз вызывать нет смысла. Просто Лаврушин увлекся очередной идеей. Вот слезет с нее – и вновь будет достойным членом коллектива, законным квартиросъемщиком, членом профсоюза.

Лаврушин распахнул дверцу шкафа, вынул заводную ручку для автомобильного мотора, засунул ее в глубь аппарата.

– Двигатель на десять лошадей, – сказал изобретатель. – Приводит в действие вращательные и колебательные элементы.

Он дернул несколько раз ручку. Двигатель чихнул и с видимой неохотой завелся. Аппарат затрясся, как припадочный. В его глубинах что-то закрутилось, заходило ходуном.

– Жду чуда, – саркастически произнес Степан.

– Подождешь, – Лаврушин обошел генератор, лицо его изображало крайнюю степень озабоченности. Он сунул руку в глубь аппарата, начал чем-то щелкать.

– Давай, покажи, – подзадоривал Степан. Тут комната и провалилась в тартарары.

* * *

Степан зажмурил глаза. А когда открыл, то увидел, что сидит не на диване в лаврушинской квартире, а на ступенях старого дома. И что по улице несутся стада иномарок – больших и маленьких, БМВ и «Мерседесов», «Фордов» и «Рено». Народу было полно, по большей части смуглые, горбоносые, кавказистые, одеты одни скромно, другие крикливо. Дома все под одну гребенку, в несколько этажей. Какаято стойка со здоровенными кнопочными телефонами. Напротив афиша кинотеатра – полуголая девица целится в какого-то обормота маньячного вида из гранатомета. И везде – рекламы, рекламы, рекламы – вещь советскому человеку чуждая и ненужная.

Степан посмотрел направо – рядом на ступенях сидела в обнимку парочка стриженных, с красными хохолками, во всем черном, с медными бляшками молодых людей неопределенного пола. Молодые люди обнимались и целовались с самозабвением и отстраненностью, они не замечали ничего. С другой стороны стоял Лаврушин с заводной ручкой в руках.

– Дела-а, – Степан дернул себя за мочку уха, что бы убедиться в реальности происходящего.

– Оторвешь, – сказал Лаврушин.

– Сработала твоя ХРЕНОВИНА!

– А как же… Интересно, какая сейчас передача?

– Сегодня воскресенье. Может быть какая угодно. Наверное, что-то про туризм.

– Пошли посмотрим на зарубеж Когда еще побываем, – предложил Лаврушин – Как мы будем осматривать мир, ограниченный фокусом видеокамеры.

– А кто тебе сказал, что он ограничен? Этот мир – точная копия нашего.

Друзья двинулись мимо витрин маленьких магазинчиков, в которых были ценники со многими нулями и лежали упакованные

в пластмассу продукты, мимо витрин с одеждой на похожих на людей манекенах и такими же ценниками, только нулей на них было куда больше. За поворотом к подъездам лениво жались девушки, одетые скупо и вызывающе. Лаврушин притормозил и во все глаза уставился на них. Одна стала глупо улыбаться и подмигивать, а другая направилась к ним.

– Пошли отсюда! – дернул его за рукав Степан. – Быстрее! Свернув на соседнюю улицу, друзья попытались разобраться, где находятся.

– Франция – факт. Речь ихняя. И ценники, – он подошел к спешащему куда-то молодому человеку. – Извините, что это за город?

Молодой человек сперва удивленно посмотрел на замызганную робу Лаврушина. Потом понял, о чем его спрашивают, и лицо его вытянулось.

– Утром был Париж. Вы что, с Луны свалились?

– Русские туристы.

Парень дружелюбно похлопал Лаврушина по плечу:

– Горбатшов, – коверкая русский проквакал он. – Перестройка…

– …и различные приспособления для картофелеводческих, зерноводческих, свиноводческих, хлопководческих работ, а также для мелиорации.

Лаврушин встряхнул головой. Какой отношение имеет «перестоика» к приспособлению для картофелеуборочных работ?

Когда человек переключает телевизор на другой канал, то привычный мозг тут же моментально воспринимет другое изображение как должное. Но когда переключают реальность. Когда человек моментально попадает в другой мир – тут сразу не переключишься.

– Уф, – перевел дыхание Степан.

Путешественники по телепространству были в большом, хорошо освещенном зале, заставленном рядами кресел. В креслах сидели люди – бородатые, плешивые, дурно одетые или, наоборот, в добротных, партийно-профсоюзного кроя костюмах. Публика была чем-то странная и близкая. Впереди было пространство сцены. В зале было несколько телекамер и множество прожекторов, излучающих яркий, жарящий свет. Было очень жарко.

На сцене стоял стол для президиума. Рядом со столом возвышался сложный, ярко-красный, ощерившийся непонятными приспособлениями аппарат на гусеницах. Чем-то он походил на бормашину. Его сущность и назначение расписывал огромный толстый (человек-гора прямо) в синем костюме мужчина. Он постоянно вытирал со лба пот платком, на его лице играл детский румянец.

– Пошли, присядем, – подтолкнул Лаврушин своего друга. Они прошли на край первого ряда, где было несколько свободных кресел Обсуждение было в самом разгаре. Присмотревшись, Лаврушин понял, что они попали на передачу для изобретателей «Это мы могем».

Обсуждение было в самом разгаре, появление новых людей никто не заметил.

– Вызывает некоторый интерес система передач. Некоторые нестандартные решения. Но… – начал речь худой очкастый мужчина из президиума.

Он пустился в длинный перечень этих «но», которые больше походили на мелкую шрапнель, разносящую на кусочки изобретение.