Паладин
Шрифт:
Ужин получился простым, но от этого ни менее вкусным, ни менее сытным он не стал. Картофельно-мясная похлёбка, приготовленная на огне, да ещё тем, кто умеет готовить на огне, вышла замечательной. А ещё я в очередной раз убедился, как мне повезло с Нэроко, ведь чистить картошку обычным ножом я изрядно отвык, избалованный специализированными приспособами, а котодевочка, казалось, вообще не задумывалась о том, что это должно быть сложно, срезая кожуру с такой скоростью, словно мандарин чистила, просто — раз-раз, и готово. Я даже помощь предложить не успел.
Ну а после приёма пищи (и помывки посуды) пришла пора укладываться спать. Имея вместительный фургон с крышей и не имея причин опасаться насекомых, палатку мы давно не раскладывали, только расстилали поверх досок,
— Нэроко? — пусть открывшийся мне вид был прекрасен и некоторые идеи насчёт его причин у меня вполне себе возникли, но я счёл нужным уточнить диспозицию.
— Я сейчас, — ничуть не смущаясь (то есть на самом деле — даже её хвостик вёл себя спокойно и безмятежно), девушка аккуратно свернула плащ, уложила его на лавку и присела сверху, начав стягивать сапожки.
Молча приняв сидячее положение, я принялся ждать, что будет дальше, ну и просто любоваться прекрасной девушкой, не без того. При ближайшем рассмотрении удалось установить, что влажные у неё не только волосы, но и вся остальная кожа, словно она умудрилась где-то помыться или хотя бы облиться водой. За версию помывки говорил и запах местного жидкого мыла, флакончик с которым также можно было заметить в стопочке её вещей. А ещё мисс Тэру или замёрзла, или была сильно возбуждена, потому как вишенки на её холмиках имели вид крайне бодрый и, так сказать, заострённый. В ракурсе же отсутствия на коже видимых мурашек…
Мысль моя была прервана, ибо, закончив разбираться с сапожками, девушка вновь встала, перешагнула одной ножкой через меня, подалась ближе и, оседлав мои бёдра, полезла целоваться, что автоматически означало, что отвлекаться на всякое постороннее мне сразу расхотелось. В том числе и на прожимание [Да] в системных сообщениях. Как вообще можно рисковать провалиться в кому, когда к тебе прижимается обнажённая нэка со вполне понятными намерениями?
— Не то чтобы я не был рад такой инициативе, — уже обняв малышку и начав выводить подушечками пальцев узоры на её шелковистой спинке, прерываю нашу игру языков, в которой с первого раза Нэроко уже очень продвинулась, — но с чего вдруг вот так вот, посреди леса?
— Хочу, — в полуприщуре глядя мне в глаза своими сиреневыми омутами, миниатюрная чародейка взяла мои руки и сместила одну к себе на попку, а вторую на левую грудь, — показать, как я… — девушка подалась ближе, сама вжимаясь сосочком мне в ладонь и касаясь губами мочки левого уха, — рада, что ты выбрал меня, — после чего последовал нежный и почти невесомый, но полный чувства укус за ухо, а пальчики Нэроко возбуждённо заскользили по моему торсу.
Глядя, как у неё за спиной начал помахивать хвостик, и ощущая, как зубки котодевочки вместе с губами и язычком всеми силами стремятся доставить мне удовольствие, постепенно смещаясь с уха на шею, я не смог больше терпеть и, отозвав поддоспешник со всем прочим «нижним бельём», сам включился в процесс предварительных ласк. Да и с чего бы мне не включиться? Тот факт, что заниматься подобными вещами лучше на мягкой кровати, вовсе не означает, что я решительно против походных вариантов, тем более нервозность и опаска первых дней этого похода уже схлынули.
— М-нях, — прервав свои движения, задрожала Нэроко, когда моим пальцам удалось нащупать уязвимую точку, расположившуюся у неё над хвостиком. — Вайтли…ан, — прошептала котя, потянувшись за новым поцелуем.
— М-м-м? — попросил я продолжить мысль, с готовностью поймав её губки и вновь смещая ладонь на упругую и потрясающе гладенькую ягодицу малышки. Ну и, конечно, второй конечностью разминая и поглаживая мягкий холмик с твёрдой вершинкой.
— Ха… — спустя минуту шумно вдохнула котодевочка, сама подавшаяся назад ради кислорода, — ты… ты заботишься обо мне, защищаешь… Б-балуешь, — носик Нэроко уткнулся мне в шею, а кожу обдало тяжёлое дыхание. — Этот п-посох… я бы вряд ли когда-ньябудь на подобный, мх-х-х, заработала… и… х-хочу отблагодарить тебя… н-но… мне нечего тебе подарить. Кроме… мр-р-р… себя…
— Поверь мне, это намного больше, чем стоит какой-то посох, — шепчу в её пушистое ушко, нежно скользя пальцами по шелковистой коже красавицы, в который уже раз поражаясь её откровенно сказочной гладкости и нежности, не нарушаемой ни единым жёстким волоском или не к месту выскочившим прыщиком, что вечно найдутся на теле даже давно вышедшего из подросткового возраста человека моего родного мира и которых, как я успел убедиться, почти не бывает у местных жителей. По крайней мере, если речь идёт о девушках-кшарианках…
— Неправда, — между тем со смесью строгости и стыда в голосе возразила Нэроко, продолжая дышать мне в шею, — за такой посох на рабском рынке ты мог купить с полсотни женщин намного лучше меня.
— Глупенькая, — мои губы чмокнули её в основание органа слуха, — я же сделал его, чтобы тебя порадовать. Не сравнивай мою симпатию к тебе с пошлой куплей-продажей услуг, — я понимал, что хочет сказать девушка, да и в прежнем моём мире пусть никто не говорил подобное вслух, но все прекрасно понимали, что состоятельный мужчина дарит своей спутнице дорогие украшения, как правило, не просто по доброте душевной, но вполне рассчитывая на ответные жесты с её стороны вполне определённой направленности. Тем более мы и так уже любовники. Правда, конкретно в этот раз это было скорее экспериментом и действительно без задней мысли. Сравнивать же Нэроко с какими-то другими женщинами, пусть хоть десять раз более фигуристыми и умелыми в постели, было и вовсе абсурдно. Да, я понимал её мысли, понимал, что в этом мире всё так же, как и в моём, просто народ честнее и не стесняется называть вещи своими именами… Это непривычно, но скорее плюс, чем минус. Однако ценил я Нэроко не только и не столько за плотские удовольствия, что она могла подарить, — её человеческое участие было для меня стократ важнее банальной разрядки… хотя я и не настолько святой, чтобы отказываться от благодарности, выражаемой столь приятным для нас обоих способом.
— М-мне и так о-ч-чмня стыдно! — задрожала девушка, сильнее вжимаясь в меня, когда моя левая рука прекратила ласкать её попку и правую ножку и сдвинулась ниже, чтобы осторожно проникнуть указательным пальцем в её сокровенное местечко, убеждаясь, что там уже горячо и влажно, и всё так же узко и тесно.
— А если я хочу, чтобы тебе было хорошо и бесстыдно? — усмехнулся я котейке, вновь целуя её губы.
— То я с удовольствием повинуюсь! — шепнула Нэроко, решительно протягивая руку вниз и нащупывая мой готовый к действию «инструмент греха», что незамедлительно был оглажен и направлен к ждущей его щёлочке.
— Тогда, — откидываюсь на спину, принимая лежачее положение, — я хочу, — и, обхватив нэку за талию, я чуть её приподнял и надавил вниз, одним толчком насаживая на себя.
— М-м-м-мя! — согласилась она, упёршись в мою грудь руками и зажмурившись. — Д-да, Вайтлиан! — коготки котейки скользнули по моему телу, немного щекоча и много — возбуждая ещё сильнее.
Отпустив её талию, оглаживаю провокационно торчащие сосочки, с наслаждением чувствуя, как девушка постепенно начинает двигаться, старательно сжимая меня своим нутром, при этом так и не открыв глаз и лишь чувственно прикусив нижнюю губку. Удержаться и не попробовать доставить ей ещё больше удовольствия я просто не смог, и вскоре мои пальцы уже скользили по её ножкам, животику, бокам и ареолам задорно подпрыгивающих холмиков — по всем местам из тех, что я успел узнать и изучить, что были особенно приятны этой развратной скромнице, как бы странно такое сочетание ни звучало.