Палм-бич
Шрифт:
– Пожалуй, я не стал бы с этим спорить, – произнес он.
– Знаешь, Питер, я вот думала… Я думала очень много обо всем. О нас с тобой. О разводе.
Джо Энн заметила вспыхнувшую искорку интереса у Питера, который следил за тем, какой ход она сделает. Ясно, что он ожидает предложения сделки. «Если ты дашь мне вот это, я отдам тебе то. В обмен на драгоценности я…»
Джо Энн продолжила:
– Я пришла к действительно странному выводу. Я думаю, что во всем – моя вина. Я все испортила. Мне кажется, что я всегда все портила. Возможно, что-то такое есть во мне. Во всяком случае, я хочу сказать, что раскаиваюсь во всем. Я не собираюсь оспаривать развод
Глаза у Питера сузились. Он не мог поверить своим ушам. Здесь где-то ловушка. Бесплатный, сыр бывает только в мышеловках.
Джо Энн нарушила многозначительную тишину.
– Конечно, я понимаю, что все карты в твоих руках, однако эта игра будет действительно стоить дорого, причем нам обоим. Она никому не пойдет на пользу. Так что, возможно, и ты согласишься, что лучше ее не начинать.
Питер раскусил ее. Неплохой ход, но рискованный. Она согласна уйти тихо, а за это он должен поступить благородно и облегчить ее уход, выделив щедрый куш. Джо Энн фактически отдавалась ему на милость.
То, что Питер Дьюк услышал, ему понравилось. В душе он был хам и больше всего на свете любил пользоваться чужой слабостью. Он решил сделать вид, будто принял ее план. Заставит ее подписать всевозможные документы, а когда дело дойдет до расплаты по счету, расхохочется ей в лицо, захлопнет дверь, а затем сменит замки.
– Это будет очень благородно с твоей стороны, Джо Энн. Ты можешь рассчитывать на мою благодарность после того, как все будет улажено.
Сияющий взгляд Джо Энн выразил полное удовлетворение.
– О, Питер, как это замечательно. Просто замечательно. Я надеялась, что именно так ты это и воспримешь. Итак, мы больше не в ссоре. Ладно? Послушай, у меня чудесная мысль. Я уже вечность не управляла катером, а океан за окном тих, как мельничная запруда. Я утром смотрела.
– Черт побери, почему бы и нет. Было бы забавно, – сказал Питер Дьюк.
– Готов? – прокричала Джо Энн, перекрывая глухой стук мощного двигателя «Райвы».
Над спокойными, тихими водами пляжа Норт-Энда отчетливо донесся ответ Питера Дьюка. В совершенно безветренном воздухе проплыло его «да».
Джо Энн нагнулась, с силой вдавила педаль газа, моторы дико взревели, и огромный катер рванулся вперед.
Питер Дьюк легко поднялся над гладкой водной поверхностью, встал без усилий и уверенно, почти что не качаясь из стороны в сторону. Ленивым почитателям солнца на ближнем пляже сразу стало ясно, что этот лыжник не новичок, и впечатление это подтвердилось, когда он тут же последовал в кильватере скоростного катера. Вытянув вперед руки на полную длину, он круто откинулся назад и выпрямил тело под углом в сорок пять градусов к поверхности моря. По мере увеличения скорости он врезался в волны прибоя и, на мгновение взлетев в воздух, грохался на плоскую гладь, расстилавшуюся под ним. Потом, мчась почти параллельно с бортом «Райвы», он снизил скорость и выиграл время, чтобы приветливо помахать рукой Джо Энн, прежде чем согнуть ноги для поворота.
Этот маневр Питер особенно любил. Вдавив лыжи под углом в воду, он ощутил под ступнями чудовищное давление, выталкивающее его наверх. От натяжения каната мускулы на предплечьях выгнулись стальными дугами, и на повороте из-под кромки лыж поднялся столб радостно бурлящей морской воды.
Теперь Питер несся перпендикулярно
Вот это и есть самое оно. Мужчина, идущий наперекор стихии, обладающий сноровкой и решимостью, чтобы выстоять, не согнувшись, в ситуации, когда все карты ложатся против него. В жизни Питера список достижений был невелик, но в этом деле он толк знал. Без сомнения. Это Джо Энн придумала отлично.
На секунду, пролетая сквозь наполненный солеными брызгами воздух, Питер позволил себе роскошь быстротечного сожаления. Он как-то не представлял себе Памелу Уитни в роли водителя неистовой колесницы, с которой так отлично справлялась Джо Энн. У Памелы есть другие достоинства, но в их число не входит управление катером для катания на водных лыжах. Тем не менее, похоже, что они с Джо Энн расстанутся друзьями. Может, он и кинет ей пару миллиончиков в знак старой дружбы. По крайней мере, это поможет Джо Энн не стать на панель, – хотя бы в буквальном смысле слова.
«Э, погоди-ка. Соредоточься. Чуть не проглядел этот поворот». Крутясь и изворачиваясь, как выпущенная на Четвертое июля ракета, «Райва» выписывала дикие узоры по всей поверхности моря. Питер внутренне улыбнулся. Молодец, старушка Джо Энн. Он восхищался в ней именно этим. Ничто не увлекало ее так, как соперничество. Ее умение управлять катером – против его умения держаться на лыжах. Самый лучший вариант. Питер сжал зубы и напряг мускулы для схватки.
Рот Джо Энн, обычно такой чувственный и полный, сейчас превратился в тонкую карандашную линию, проведенную поперек лица. Ее обычно сияющий взгляд стал холодным и мертвым, руки вцепились в обтянутый кожей штурвал. Джо Энн выворачивала глянцевое судно то в одну, то в другую сторону, взрывая и вспенивая спокойный океан; словно военно-морской Фантом, пойманный самонаводящейся ракетной системой, она пыталась найти совершенно непредсказуемый угол поворота, неожиданно и хитроумно изменить скорость.
Стараясь предугадать ее движения, Питер Дьюк мрачно следовал за катером. С течением времени мускулы его начали уставать от напряжения, а сознание не успевало координировать усилия тела. «Ну ладно, Джо Энн, достаточно. Хорошего понемножку. Не надо зарываться».
Однако катер не останавливался. Напротив, его рывки стали еще более неистовыми; он скакал и метался по поверхности моря в попытках избавиться от груза. Пока катер носился по океану, стремясь одолеть Питера Дьюка, тот упирался изо всех сил, как рыбак, который решил не упустить рекордный улов. И тут совершенно неожиданно все кончилось. Когда Питер вышел из поворота, она снова включила скорость и одновременно вывернула штурвал резко вправо. Гейм, сет и игра. Угрюмо приняв поражение – и с порядочным облегчением, – Питер Дьюк отдался на волю судьбы, описал изящную дугу в воздухе и шлепнулся лицом о голубую гладь.
Утерся. Так это называется у любителей серфинга. Ну а под водой было прохладно и тихо – приятный контраст с той борьбой, которая развернулась во время их пятнадцатиминутного соперничества. Питер Дьюк лениво всплыл на поверхность.
Когда он показался над водой, катер как раз завершал разворот и, вспенив на холостом ходу большими винтами море, опустил нос на воду. Теперь нос катера, находившийся в шестидесяти, может быть, в семидесяти футах, двинулся на Питера. Лежа на спине и тихонько болтая ногами в теплом океане, Питер обдумывал приветствие.