Паломино (Саманта)
Шрифт:
– Ты хотел мне что-то сказать по поводу новой рекламы? – Саманта озабоченно выглянула из кухни, но Чарльз ухмыльнулся и, покачав головой, подошел к ней.
– Нет. С этим все в порядке. Ты уже целую неделю идешь по верному следу. Реклама получится потрясающей, Сэм.
Саманта ласково улыбнулась ему и принялась варить кофе.
– Я тоже так думаю.
Они обменялись теплыми улыбками. Сэм и Чарльз дружили вот уже пять лет: они провели бесчисленное множество рекламных кампаний, завоевывали призы, подшучивали друг над другом и засиживались на работе до четырех часов утра, готовясь на следующий день представить выполненную работу заказчику. Сэм и Чарльз считались подчиненными Харви Максвелла, номинального художественного руководителя фирмы. На самом деле Харви давно устранился от дел. Он переманил
– Так что у нас новенького, дружок? Я тебя с утра не видела. Что там с рекламой Вертсмейера?
– Да ничего, – отмахнулся Чарли. – Что можно сделать для владельца крупнейшего универмага Сент-Луиса, если у него полно денег, но совершенно нет вкуса?
– А если разработать тему лебедя? Помнишь, мы говорили об этом на прошлой неделе?
– Нет, они приняли эту идею в штыки. Им нужно что-нибудь эдакое. А в лебедях ничего особенного нет.
Сэм присела к большому разделочному столу, а долговязый Чарли уселся напротив нее на стул. Саманта никогда не испытывала влечения к Чарли Петерсону, хотя за прошедшие годы они и работали вместе, и ездили в командировки, и спали рядом в самолетах, и часами болтали. Он был ей братом, задушевным другом, товарищем. У Чарли была жена, которую Саманта очень любила. Мелинда идеально подходила ему. Она завесила стены их большой гостеприимной квартиры на Восточной 81-й улице коврами и поставила в комнатах плетеные корзинки. Мягкая мебель была обтянута тканью темно-бордового цвета, и повсюду, куда ни брось взгляд, стояли прелестные вещицы, скромные сокровища Мелинды, которые она сама находила и приносила домой. Чего тут только не было – от экзотических морских раковин, которые они с Чарльзом вместе собирали на Таити, до идеально гладкого шарика, позаимствованного Мелиндой у сыновей. Сыновей у Мелинды и Чарльза было трое, и все они пошли в отца. Еще в хозяйстве имелся громадный невоспитанный пес по кличке Дикарь и большой желтый джип, на котором Чарли ездил вот уже десять лет подряд. Мелинда тоже занималась искусством, но на службу не ходила, деловому миру не удалось «совратить» ее. Она работала в мастерской и за последние годы дважды устраивала выставки, которые прошли с успехом. Мелинда во многом отличалась от Саманты, и все же в них было и нечто общее: под внешней бравадой скрывалось мягкое обаяние, которое так нравилось Чарли. По-своему он тоже любил Саманту, и его до глубины души возмутило, что Джон так поступил с ней. Вообще-то Чарльз всегда недолюбливал Джона, считая его эгоцентричным болваном. Поспешный разрыв Джона с Самантой и его женитьба на Лиз Джонс лишний раз доказывали правоту Чарльза: во всяком случае, он воспринял это именно так. Мелинда пыталась понять обе стороны, но Чарли даже слышать о Джоне не желал. Он слишком волновался за Сэм. За последние четыре месяца она совсем расклеилась, это было очевидно. Работа шла вкривь и вкось. Глаза помертвели. Лицо стало изможденным.
– Ну, так что, мадам? Надеюсь, вы не возражаете против моего прихода в столь поздний час?
– Нет, – Саманта улыбнулась, наливая Чарли кофе. – Я просто гадаю, что могло привести тебя ко мне. Решил явиться с проверкой?
– Возможно, – глаза Чарли ласково засветились. – Неужели ты против, Сэм?
Она грустно посмотрела на Чарльза, и ему захотелось обнять ее.
– Ну, что ты! Это же здорово, что кому-то есть до меня дело.
– Мне, во всяком случае, есть. И Мелли тоже.
– Как она поживает? Хорошо?
Чарльз кивнул. На работе им было некогда говорить об этом.
– Да, все о’кей.
Чарльз уже начал сомневаться, удастся ли ему сказать Саманте то, что он собирался. Разговор предстоял нелегкий, она могла и обидеться…
– И все-таки в чем дело? Что случилось? – Саманта вдруг посмотрела на него с усмешкой. Чарли попытался сделать невинную мину, но она дернула его за бороду. – Ты что-то скрываешь, Чарли. Признавайся!
– С чего ты взяла?
– На улице льет как из ведра, холод собачий, сегодня пятница, вечер, тебе бы сидеть сейчас дома со своей милой, уютной женушкой и тремя очаровательными детишками. Как-то не верится, что ты явился сюда только просто так, на чашечку кофе.
– А почему бы и нет? Ты еще очаровательней моих детей. Но вообще-то… – Чарльз немного поколебался, – вообще-то ты права. Я зашел не просто так. Мне хотелось поговорить с тобой.
О господи, какой кошмар! Ну, как ей сказать? Чарльзу вдруг стало ясно, что она его не поймет.
– О чем? Ну, не тяни же!
В глазах Саманты сверкнули лукавые искры, которых Чарльз так давно не видел.
– Видишь ли, Сэм… – Чарли глубоко вздохнул и пристально посмотрел на Саманту. – Мы с Харви тут поговорили и…
– О ком? Обо мне? – Саманта напряглась, однако Чарли спокойно кивнул.
Она теперь терпеть не могла, когда о ней говорили. Ведь это означало только одно: что люди обсуждают ее нынешнее состояние и поступок Джона.
– Да, о тебе, – подтвердил Чарльз.
– В какой связи? Вы обсуждали заказ из Детройта? Я не уверена, что клиент понял мое предложение, но…
– Нет, мы говорили не о детройтском заказе, Сэм. Мы говорили О ТЕБЕ.
– А что обо мне говорить?
Надо же, а она считала, что все уже кончилось, люди перестали о ней судачить. Говорить-то больше не о чем! Они разъехались, Джон получил развод и женился на другой. Она, Саманта, пережила это. Так что еще тут обсуждать?
– Со мной все в порядке.
– Вот как? Удивительно! – По взгляду Чарльза было ясно, что он сочувствует Саманте и до сих пор злится на Джона. – Я, например, на твоем месте вряд ли мог бы так ответить, Сэм.
– У меня нет выбора. И потом, у меня более сильный характер, чем у тебя.
– Наверное, – Чарльз усмехнулся. – Но, может, не такой сильный, как ты полагаешь. Почему бы тебе не взять отпуск, Сэм?
– Для чего? Чтобы поехать в Майами и позагорать на пляже?
– А почему бы и нет? – Чарльз натянуто улыбнулся.
Саманта была явно шокирована.
– На что ты намекаешь? – В ее голос стремительно закрадывался панический ужас. – Харви что, меня увольняет? Да? Он послал тебя в качестве палача, Чарли? Меня не желают больше терпеть на работе, потому что я утратила жизнерадостность? – Стоило Саманте задать эти вопросы, как ее глаза наполнились слезами. – Господи, а чего вы ждали? Мне пришлось нелегко… это было…
Слезы начали душить ее, и Саманта торопливо вскочила на ноги.
– Но теперь все о’кей, черт побери! Я в прекрасной форме. Какого дьявола…
Однако Чарли схватил ее за руку и снова усадил за стол, не сводя с Саманты ласкового взгляда.
– Не волнуйся, детка. Ничего страшного.
– Он меня увольняет? Да, Чарли?
По щеке Саманты покатилась одинокая, печальная слеза. Но Чарли Петерсон покачал головой.
– Нет, Сэм. Конечно, нет!
– Тогда в чем же дело?
Но она и так уже знала. Без него.
– Харви хочет, чтобы ты на какое-то время уехала, успокоилась. Что касается детройтского заказа, то ты оставишь нам хороший задел. А старику не повредит, если он для разнообразия немного поработает. Мы вполне справимся без тебя, сколько понадобится.
– Но в этом нет необходимости! Это же глупо, Чарли!
– Неужели? – Он сурово и пристально поглядел на Саманту. – Неужели глупо, Сэм? Ты считаешь себя способной спокойно вынести такой страшный удар? Думаешь, это ерунда – смотреть каждый вечер по телевизору, как муж, который тебя бросил, болтает со своей новой женой? Как у нее растет живот? Неужели ты действительно считаешь, что не сорвешься? Черт побери, ты каждый день ходишь на работу да еще настаиваешь, чтобы тебе передавали все новые заказы! Нет, рано или поздно ты сломаешься, я уверен! Как ты можешь так себя истязать, Сэм? Я, во всяком случае, не могу! Не могу так поступать с тобой, ведь я твой друг! Этот сукин сын тебя чуть не поставил на колени, черт побери! Не нужно сдерживаться, тебе надо выплакаться, поезжай куда-нибудь, выплесни свое горе и вернись. Ты нам нужна. Очень! И Харви, и я, и ребята в отделе – все это знают, и ты знаешь не хуже нас, но нужна ты нам здоровой, не сломленной и не сумасшедшей, а если ты не сбросишь сейчас этот страшный груз, то дело кончится плохо.