Палуба
Шрифт:
Ливингстон допил свою четвертую чашку чая. В Оксфорде было уже половина пятого утра.
— Так, Филипп, — проговорил комиссар мягко, — скажи мне, как, по твоему мнению, была отравлена мисс Этуотер? Неужели ты действительно считаешь, что твоя тетя способна на то, чтобы сознательно посягнуть на чье-то здоровье? Рискуя при этом еще и переборщить с дозой?
— Н-н-нет. Нет. — Филипп буквально расползся по стулу. Он почти до крови сгрыз ногти на пальцах. — И зачем только я пошел искать эту чертову мульчу?
— Теперь вы точно знаете, что
Филипп кивнул. Взгляд его ничего не выражал.
— Я буквально потрясен. Теперь, как я понимаю, мне уже не удастся скрыть тот факт, что я тогда обнаружил тело.
Ливингстон покачал головой.
— Боюсь, что не удастся.
— Я н-н-надесь все же, что директор колледжа поймет, по какой причине я так поступил. — Филипп в упор посмотрел на Ливингстона. — Нет, я не собираюсь теперь жениться на Вэл.
— Разве я не прав, говоря, что она практически шантажом заставила вас сначала обручиться с ней. А теперь пытается вынудить и жениться.
— Она иногда приезжала к нам в дом… иногда нам очень помогала. Но у меня и в мыслях никогда не было жениться на ней.
— А у вас никогда не складывалось впечатления, что если, например, вы отказались бы на ней жениться, то она могла бы сделать так, что ваш маленький секрет стал бы достоянием гласности?
— Ну, она как-то сказала, что если бы все это случайно с-с-стало известно, то, по ее словам, ж-ж-жене все равно не поверили бы власти, так как она не может давать показания п-п-против своего мужа.
Ливингстон оставил Филиппа одного. Выйдя в коридор, он пробурчал, обращаясь к своему помощнику:
— Он так же беззащитен и бессловесен, как двухлетний карапуз. Все, что мы хотим узнать, знает та молодая леди.
Помощник выглядел несколько обеспокоенным.
— Сэр, мы так еще им и не предъявили обвинения. А они оба страшно устали.
— Я это понимаю, но есть и другие обстоятельства: погибла девушка, попытались отравить пожилую женщину, наконец, кто-то оставил без матери трех малолетних детей. И все это происходило именно тогда, когда “на сцене присутствовала” некая Валери Твайлер, она же Мэри В.Кук.
В два часа ночи оркестр заиграл композицию “Когда праздник завершен”. После нее музыканты принялись складывать инструменты Гевин и Сильви сидели у бара.
— Прекрасно повеселились, — пробормотал Гевин.
Сильви посмотрела на своего старого знакомого с сочувствием.
— Ты выглядишь ужасно расстроенным. Что случилось?
— Ничего страшного. Получить бы миллион долларов и все как рукой бы сняло. — Гевин пил свой четвертый за вечер коктейль “Коллинз” с водкой. — Зато ты выглядишь просто счастливой.
Сильви помедлила, пожала плечами, потом придвинулась к нему поближе и прошептала в ухо:
— Милтон пригласил меня к себе домой в Аспен на следующей неделе, после того как он отвезет Виолет в Майами. Если бы он спросил меня, я бы ему подсказала не только отвезти ее туда, но и забыть там навеки.
— Ты думаешь, что он как раз тот… ну, которого ты сумеешь удержать.
— Не будь циником. Я и правда думаю, что он замечательный человек.
— Что ж, тогда советую тебе все же до свадьбы не подписывать никаких брачных обязательств.
К
Потом он надел серый свитер с высоким воротом, такого же цвета спортивные брюки. Наверх, к люксам, Хардвик решил подниматься не в лифте, а по лестнице. Здесь бы он точно никого не встретил в такой час. Если же он и натолкнулся бы вдруг на кого-то, этот кто-то точно решил бы, что перед ним один из пассажиров, совсем помешанный на своем здоровье, который направляется на палубу, чтобы совершить последнюю пробежку на целебном морском воздухе.
Подъем занял у Хардвика не больше минуты. Он поднялся на этаж люксов и прислушался. Комната стюарда, из которой он на днях стащил нужные ключи, находилась совсем рядом, за изгибом коридора. Никаких звуков оттуда не доносилось. Хардвик понимал, что те десять секунд, которые должны будут ему понадобиться, чтобы достичь каюты Экснер, и другие десять секунд, в течение которых он покроет обратный путь от каюты до этого места, являлись двумя самыми уязвимыми частями плана. Бесшумными прыжками Хардвик преодолел несколько метров коридора и тихонько вставил ключ в замок двери “Камелот Сьют”.
Нора Риган Рейли никак не могла устроиться: она ворочалась, замирала на какое-то время, потом поворачивалась опять, взбивала подушку, вздыхала, пила воду из стакана, что стоял на ночном столике. Рядом безмятежным сном спал Люк.
“Почему это я так нервничаю? Смешно все это. Впрочем, я всегда начинаю страшно нервничать в последний день отпуска”, — попыталась успокоить себя Нора. Ей страшно захотелось пообщаться с Риган. Это было бы просто замечательно. Как бы то ни было, а завтра в полдень они будут обедать вместе в “Таверне на зеленой траве”. Ждать встречи с дочерью осталось совсем немного, каких-нибудь двенадцать часов…
Ночка выдалась длинной, очень длинной. И все же кое-что она дала, потому что под конец Вэл все же начала проявлять некоторые признаки беспокойства. То и дело она поглядывала на часы.
Почему это ее так вдруг стало интересовать время?
— Я уверен, что у вас на данный момент не назначено никаких встреч, не так ли? — спросил Ливингстон. — Потому что большинство людей избегают назначать рандеву раньше семи часов утра.
В течение последние трех часов комиссар расспрашивал Вэл в основном об убийстве, случившемся некогда при ограблении дома Карвелус в Греции. Раз за разом они возвращались к тому известному факту, что Вэл попыталась удержать Элен Карвелус от возвращения домой с пляжа за предписанными ей врачом темными очками. Именно этот факт заставил греческую полицию в свое время подозревать Вэл в сообщничестве в ограблении дома Карвелус. К тому же было очевидно, что тот, кто тогда вторгся в этот дом, прекрасно знал шифр к сейфу, находившемуся в хозяйской спальне. Вэл могла знать этот шифр, потому что часто находилась в спальне с детьми и Элен, когда та одевалась для выхода в свет. Дело в том. что Элен Карвелус так никогда и не смогла запомнить шифр сейфа, и поэтому он просто был записан на листочке, постоянно лежавшем на ее ночном столике. Об этом не могла не знать Мэри В.Кук.