Палые листья лета
Шрифт:
Сегодня угощала хозяйка. Или она тоже гостья в Священном Лесу? Неважно. Важно, что она может что-то знать.
Санайя поблагодарила за предложенный черный хлеб с лежащим на нем куском мягкого сыра, старательно, стараясь не потерять ни крошки, съела свою долю и только потом задала первый вопрос.
— Тетушка Лачи, вы можете рассказать, что происходит? С Лесом и не только с ним. В предгорьях исследовательские отряды встретились с чем-то странным. Странным и страшным. Ребята предполагают, что с инуоршем. Но они говорят, что страшно даже не эти чужеродные гости, а то, что из магов в тех местах сила как будто уходит. А еще незадолго до встречи они слышали предупреждение. На гоблинском. «Унаочи!» Это были вы?
— Я или нет, разве это важно, — отмахнулась старая ведунья. — Важно, что, пока Веда отвлеклась, чужеродное зло получило доступ в наши заповедные места. И это зло надо изгнать! Дрянь-человек твой бывший жених. Не просто дрянь, а… тьфу! — гоблинша изобразила гневный плевок. — Лес, дурень, решил поджечь! И кто он после этого? Думает, если хватило ума заработать денег, то и жизнь прожить его хватит? Вот и аукнулась миру его дурость. Пусть получил — и еще получит! — по заслугам, но и дел наворотил немало. Тут в одиночку магам не расхлебать. Да дурные больно да гордые эти маги. А уж тот, который твой, и вовсе дальше собственного носа не видит. Уж кукожит всего, а все обиду на весь ведовской род лелеет. Веде перечить пытается! Сам-то ладно, поделом ему, но ведь и тебя мучит. Сколько можно тянуть с завершением ритуала. Мужики, они ж где-то умные, а где — дурнее свирхов*. Ты ведунья, тебе и жизнь вашу налаживать, не жди, пока совсем невмоготу станет. Вот тебе мой сказ! Некогда обиду свою лелеять, не справятся маги без помощи детищ Веды. А ты, коли помощь понадобится, к внучку моему обратись, он же на вид только трусоватый, а коли дело чего важного коснется, справится. Ну все иди, иди, засиделась я тут с тобой! Да и тебя вон, — она махнула рукой куда-то в сторону, — ищут уже.
Пока Санайя испуганно выглядывала меж темных деревьев, кто же ее ищет, старая ведунья опять непостижимым образом исчезла. Провела? Скорее всего. Кто бы ее стал искать в Священном Лесу. Но в одном тетушка Лачи была права, пора возвращаться.
***
Всю обратную дорогу Санайя размышляла над услышанным. Гоблинша говорила непонятно и сумбурно. Можно ли верить ее словам? Все же, возраст у иеры весьма почтенный, могла выдумать и наговорить то, чего и не было. Пинешту поджег Лес? Но на базе ничего про это не говорили. Или не сочли нужным сообщить навязанным практиканткам? Но так же тетушка Лачи сказала про пришедшее зло. Да и отряд эд’Квинти кто-то предупредил об опасности. Остается признать, что разумной могла оказаться только часть ее речи. И то, где говорилось про эд'Пинкрона и его душевные страдания явно относилось к досужим домыслам и лирическим отступлениям. Скажет тоже. Санайе их жизнь налаживать. Вот так подойти к нему и сказать: «Фиер эд'Пинкрон, давайте налаживать жизнь, а то что-то вас кукожит». А что значили ее слова, что магам в одиночку не справиться? Так они и не поодиночке собираются отправляться. Только самых сильных берут. Если сильнейшие не справятся, то кто? Детища Веды? А кто у нас детища Веды? Правильно, она, Санни. Внук? Где искать внука тетушки Лачи? И в чем он должен помочь?
Только еще больше запуталась, пытаясь отыскать здравое зерно в словах старой гоблинши. Даже голова разболелась. А ведь так хорошо было и телу, и душе после купания. Хорошо, насколько вообще возможно в ее ситуации.
За размышлениями не заметила, как вышла из Леса. Одно плохо, помимо всего прочего, Санайя не заметила и фиера эд'Пинкрона, скрывавшегося в тени одного из деревьев внутри периметра.
Вышел навстречу. Зажег светлячок. Увидел. Жаль. Незаметно скрыться в Лесу уже не получится. Успел рассмотреть. Впрочем, как и Санни его. В одних брюках и босого.
— Что вы здесь делаете? — вырвавшийся невольно вопрос и самой показался странным. Но увидеть начальника базы в таком месте, в такое время и в таком виде Санайя готова не была. — Я вас отвлекла от приятного времяпровождения? Простите, не хотела помешать. Уже ухожу.
Отступательный маневр не удался. Ее поймали за руку и притянули к себе. Близко-близко. Даже жар разгоряченного тела почувствовала. Чего это он так? Ее якобы муж и правда, здесь был не один? А Санайя помешала свиданию. Непонятное и неприятное чувство гаденькой парализующей волной прокатилось от головы до самых пят. Ревность? Только не это. Просто злость. Да, злость. На то, что попалась.
— Что я здесь делаю?! Я нахожусь внутри защищенного периметра! А вы, иер-рина, — как он прорычал это слово. Лишний раз указывает на незамужний статус? Наверняка, — вы появились из-за него! И я хочу узнать, где вы были, с кем связывались?
— Почему вы такой горячий? Люди не должны быть такими горячими.
Несет чушь? Но лучше чушь, чем беспомощные оправдания.
— Горячий, я горячий.
И вдруг фиер эд'Пинкрон вместо того, чтобы продолжить отчитывать проштрафившуюся практикантку, прижал ее к груди. Захотел сразу сжечь, чтобы не раздражала? Нужно бы оттолкнуться, горячо же. И неприлично. Сейчас, только немного постоит в нежном кольце крепких рук. Совсем немного. И ничего он не горячий. Еще чуть-чуть. Ведь никто не видит. А вдруг подобного больше никогда-никогда не случится? Можно представить, что перед ней не мужчина, которого она, вроде бы, ненавидит, а дерево. Точно, именно от деревьев в Лесу шло такое же умиротворение и прохлада. Только сердце у дерева не билось так быстро и мощно. И деревья не прижимали ее в ответ. Жаль, что на ней надета рубаха, но хотя бы щекой ощутить терпкую чуть влажную кожу, вдохнуть умопомрачительный запах. Да умопомрачительный, а как иначе. Она опять, второй раз в присутствии этого мужчины лишилась разума. И кажется, опять нисколько не жалеет.
— Санни! — это Лес шепнул? Так нежно ее еще никто не называл.
Нужно рассказать что-то важное. Что там говорила тетушка Лачи? «Не жди, пока совсем невмоготу станет»? Так уже невмоготу. И вообще, что может быть важнее в этот момент? Поднять лицо. Только, чтобы убедиться, что позвали именно ее. Потеряться во тьме зовущих глаз. И окунуться в поцелуй. Их первый поцелуй, ведь ТОЙ ночью он ее так ни разу и не поцеловал.
Оторвался на мгновение, давая отдышаться. Обхватил руками лицо. Прижался лбом ко лбу. И вдруг, что это? Санайя не заметила на его руке браслета. Ни на той, ни на другой. Показалось в темноте? Нет, кожа запястий хорошо просматривалась при лунном свете. А ведь она точно знала, что ее браслет виден и при более слабом освещении. Значит, их привязка вышла однобокой? Только с ее стороны? И сейчас он решил продолжить развлекаться? А утром последует еще одна благодарность за приятно проведенную ночь?
Рука метнулась сама собой, оставив на мужской щеке хлесткую пощечину. Пока негодяй приходил в себя, Санайя вырвалась из его объятий и убежала.
Мог бы догнать, но не стал. Даже не окликнул.
С террасы доносилось бренчание цитира и пение, тихо переговаривались ребята. Как хорошо, что входа в дом два. Под прикрытием благословенной темноты Санайя добралась до главного входа и, моля всех богов, чтобы Дениз находилась вместе со всеми, прошмыгнула в комнату. Не то, чтобы намеревалась держать подругу в неведении, все расскажет, обязательно расскажет. Но не сегодня. Сегодня хотелось спрятаться под одеялом и поплакать. А ведь обещала не плакать. Дениз, конечно, не осудит, и, как всегда пожалеет и утешит, но… не сегодня. Сегодня нужно побыть одной. Свыкнуться с мыслью, что, как бы Санни не пыталась себя убедить, Кордес эд'Пинкрон ей нужен. И не просто нужен, а необходим, как воздух. Только рядом с ним, в его объятиях она ощущает себя целой. Правильно говорили метресса Ликинна и тетушка Лачи, никакая сила деревьев не сравнится с силой, идущей от его тела. Она же… она же, как жизнь. Только вот незадача, на руке ее суженого, ее судьбы, ее жизни, браслет не появился. Привязка вышла односторонней. Почему так? Может, ведуньи знают, на то они и ведуньи, чтобы ведать все, но разве может знание как-то смягчить факты? А потому плачь, Санайя, плачь.
ГЛАВА 11
Показалось ли Санни, что она всхлипывала даже когда спала, а вернувшаяся Дениз положила ей на лоб руку и читала заклинание, после которого вся боль прошедшего дня подернулась легкой дымкой и спряталась где-то в дальнем уголке истерзанной души? Надолго ли? На эту ночь точно.
Утро встретило покоем, тишиной и пустотой. С улицы не доносилось ни звука. Дениз закрыла окно. Зачем? И кстати, где она сама? Странно, вроде бы Санайя выспалась. Почему же так ломит тело? И на душе гадко, как будто кто-то умер. Умер? Она замерла с протянутой к створке окна рукой. Вчерашний вечер вспомнился в мельчайших подробностях. Как уютно было в объятиях Кордеса. Как хотелось превратить эти мгновения в вечность. Как почувствовала себя целой и успела поверить, что все у них будет хорошо. Как увидела, что его руки свободны от брачного браслета. Как умерла. Умерла сама или ее зарождающаяся любовь? Разве это важно. Теперь с этим придется жить. Ненависть одного мага ко всем ведьмам сразу преодолела силу самой богини Веды и судьбу.
Как тихо за окном. Где все? И солнце уже высоко. Неужели, так долго спала? Значит, сонное заклинание Дениз не показалось. Опять подруге пришлось с нею нянчиться.
— Выспалась? — вот и Дениз появилась.
— Почему так тихо? Куда все исчезли? Что-то случилось?
Если засыпать магичку вопросами, можно еще на немного отложить встречные вопросы.
— Они ушли, — Дениз постаралась ответить как можно безразличнее, но Санайе ли ее не знать. Обижена и возмущена, что не взяли. — А теперь рассказывай, что случилось у тебя.