Память (Книга 2)
Шрифт:
– Отец рассказывал мне о тяготах и унизительности ссылки, о революционной пропаганде товарищей среди пригородного крестьянства Минусинска.
Она вдруг засмеялась, что было совсем неожиданно, и а ответ на мой недоуменный взгляд сказала:
– Вспоминал он один случаи.
Ссыльные народовольцы должны были каждый день приходить в полицейский участок и отмечаться - за ними был строгий надзор, и донесения об их поведении, образе жизни и встречах регулярно отправлялись в Петербург с мельчайшими подробностями, если что-либо вызывало подозрение полиции. Однажды Владимир Перов заболел и не явился к сроку. Иванов пришел один.
– А где Перов?– спросил полицейский чип.
– Он не может, у него плеврит.
Чин записал на бумажке "Плеврит" и послал двух полицейских к дому, где жили ссыльные:
– Живв-ва! Тащите его вместе с этой собакой Плевритом.
Запыхавшиеся блюстители забежали прежде всего к дворнику.
– Дома Перов?
– Где ж ему быть?
– А Плеврита такого ты знаешь?
Дворник заморгал глазами, почесал бороду.
– Говори! Приказано срочно тащить в участок Перова вместе с этой собакой Плевритом!
– Тады пошли, - говорит дворник.
Полицейские, дико выпучив глаза, смотрели, как дворник направился к собачьей конуре, отвязал лохматого пса и подал цепь полицейскому:
– Веди, коли надо.
– Ты что, изгаляться?!– занес кулак блюститель.
– Так ежели велят! Меня-то за что?
– Говори толком - у Перова есть кто-нибудь из посторонних?
– Никого нетути. С вечера не подымался, горит в жару, меду просил. Лекарь был, давно ушел.
Полицейские подумали-посудачили - да и отвели невинную собаку в участок: у кобелька была кличка, которую дали ему ссыльные,- Ливер...
– Отбыв ссылку, отец эмигрировал,- продолжает хозяйка.– Жил в Льеже, где и женился на маме. Ее звали Екатерина Квентилиановна, урожденная Никольская.
– Редкое отчество.
– Мой дед Квентилиан Дмитриевич был военным, полковником артиллерии. За боевые заслуги на Шипке награжден золотым оружием и повышен в чине, стал генерал-майором.
– Как перевиваются события! А имя откуда такое необычное?
– Он был пятым сыном в семье...
Мы вновь вернулись к студенческому портрету народовольца Владимира Перова.
– Отец умер в 1942 году... Здесь, в Москве. И знаете, какое он письмо получил из-под Минусинска незадолго до смерти? Дети тех, кто более полувека назад знал его там, прислали несколько теплых слов. В Москве, мол, сейчас голодно, холодно и опасно. Приезжайте, приютим и прокормим...
Мне перехватило горло, и я ничего не мог сказать.
– Никуда он не мог поехать,- грустно закончила Софья Владимировна.- Ему было восемьдесят два года... А вот малоизвестный портрет Григория Ефимовича, путешественника... Взгляните, какое одухотворенное лицо!
Это был портрет, относящийся ко времени первых экспедиций путешественника,- казенная тужурка, "чехозская" бородка, внимательный, ищущий взгляд скво:ь стекла очков. Совсем молодым, едва за двадцать, он уже побывал с энтомологическими экспедициями в Среднем Поволжье, изучал лепидоптерологическую фауну в Прибалтике, провел комплексные научные исследования а Средней Азии, два сезона изучал Памир - его географии), геологию, ископаемую и живую фауну, флору... Все эти годы его ждала та, которой он поклялся в вечной любви.
– К сожалению, портрет его жены вместе со множеством документов, книг и картин погиб в 1941 году - в наш дом попала фашистская бомба. А она была чрезвычайно интересным человеком, Евгения Дмитриевна, урожденная Без-Корнилович.
– ???
– Да, он женился на двоюродной сестре. Она окончила консерваторию по классу пения, прошла курс у известной итальянской певицы Превости. Как писал Алексой Григорьевич, однажды имела честь исполнять романсы Чайковского под аккомпанемент их автора. И вообще была человеком незаурядным и в молодости, как тогда водилось, много поработала над собой. Сдала экстерном экзамены в университете, получив право заниматься педагогической деятельностью. Владела языками, самоотверженно помогала мужу...
Новые и новые портреты.
Михаил Ефимович Грум-Гржимайло. Облик воина. Офицерский мундир, погоны, кожаный темляк, резольверная портупея. Он был участником экспедиции старшего брата на Памир, в Тянь-Шань, в Центральную Азию. Военный изобретатель - знаменитое "горное седло Грум-Гржимайло" и другое, что не популяризировалось.
– В начале века под Парижем был устроен военный смотр. Присутствовали Пуанкаре, Вильгельм, Георг Пятый и Николай Второй, - говорит Софья Владимировна.– Вильгельм был особенно доволен тем, что его установленные и наведенные заранее пушки бьют точнее французских и английских. И вот на горизонте артиллерийского полигона появилась туча пыли - беспорядочные казачьи сотни ворвались на поле с гиком и свистом. Все оживились, но с недоумением и пренебрежением смотрели на конницу, которая совсем смешалась перед смотровыми трибунами. Казаки вдруг развернулись и ускакали, а когда пыль улеглась, на полигоне остались легкие пушки с прислугой и начали быстро, беспрерывно и без промаха бить по мишеням, поразив даже те дальние, что остались невредимыми после немецкой стрельбы. Снова появились казаки, окружили орудия и ускакали, оставив чистое место... Орудийные вьюки изобрел Михаил Ефимович...
Этот русский офицер был мастером на все руки - слесарем, плотником, столяром, кузнецом. Дачу под Петербургом отделал карельской березой так, что она стала похожей на маленький дворец необычайной красоты. И все своими руками, ни единого гвоздя там чужой молоток не забил.
– Выдумщик был... Однажды на рождество пригласил на дачу гостей из города, и потом пошли разговоры по всему Петербургу о его необычной, так сказать, скульптурной работе. Михаил Ефимович свез в сад девять породистых павших лошадей и заморозил их в живописных динамичных позах, подсветил фонарями и прожекторами... Что-то фантастическое получилось и в то же время реальное! У него была замечательная коллекция оружия всех времен и народов... А вот и третий брат - Владимир Ефимович, металлург... В Сибири, кстати, вашей работал, в Томске.
Портреты оживали, большое славное семейство входило в историю своего народа и других народов Европы и Азии, тоненькими прочными ниточками вплеталось в непрерывную вервь времени и человеческих деяний.
– А как Владимир Ефимович в Сибири-то оказался?
– Тяжелая история, начавшаяся на Урале. Он работал управляющим Салдинским горным округом и вступил в затяжной конфликт с Демидовыми, как когда-то Татищев... Да, с влиятельными и сказочно богатыми потомками владельцев знаменитых уральских заполов. Он СЛУЖИЛ у них и пошел против них.