Память льда
Шрифт:
Кто-то приблизился к Прану Чолю и опустился рядом с ним на корточки. Заклинатель костей не повернул головы, продолжая глядеть на мертвых ранагов и айев. Подошедшего он узнал по звуку шагов. Запах теплой крови подтвердил, что шаман не ошибся: то был Канниг-Тол, предводитель клана.
— Что лежит под этой глиной? Ты знаешь, заклинатель костей? — спросил Канниг-Тол.
— То, что ее создало, вождь, — отозвался Пран Чоль.
— А в мертвых зверях ты видишь какой-нибудь знак?
— А ты сам видишь его? — вопросом на вопрос ответил шаман.
Немного подумав, Канниг-Тол
— Ранаги покинули эти места. Следом за ними ушли и айи. Перед нами — следы древней битвы. В них есть глубокий смысл, который будоражит мне душу.
— Мне тоже, — признался заклинатель костей.
— Мы охотились на ранагов, пока не истребили их всех. Это вызвало голод среди айев. Волки ведь тоже на них охотились. Агкоры, сопровождающие стада бхедеринов, не желали делиться добычей с айями. И к чему все это привело? Равнины опустели. Мы оказались слишком беспечными и расточительными.
— Но нам ведь нужно было чем-то кормить своих детей.
— А про то, чем они накормят своих детей, мы подумали?
— Ты прав, вождь. Мы были беспечны.
Канниг-Тол усмехнулся:
— Ты знаешь, заклинатель костей, чем мы заплатили за власть над этой землей. Яггуты не хотели уходить отсюда. Немало нашей крови пролилось, пока мы их одолели.
— Но имассы не напрасно проливали кровь. Теперь эта земля отдаст нам свои богатства.
— А мы употребим их на продолжение войны.
— У нас нет другого выхода.
Канниг-Тол кивнул и умолк. Пран Чоль терпеливо ждал. Все, что он услышал и сказал в ответ, было лишь преддверием к разговору. Шаман знал правила игры и потому сам ни о чем не расспрашивал вождя клана. Молчание Канниг-Тола было недолгим.
— Знаешь, мы похожи на этих зверей, — сказал он.
Пран Чоль повернул голову и прищурился, разглядывая южную оконечность горизонта.
— Мы — как эта глина, а наши бесконечные войны с яггутами напоминают метания ранагов и айев, увязших в трясине. Поверхность создается тем, что лежит внизу. — Канниг-Тол махнул рукой. — Взгляни на мертвых зверей. Они превращаются в камень, и в этом я вижу проклятие вечности.
Пран Чоль выжидающе молчал, чувствуя, что его собеседник сказал еще не все.
— Заметь, — продолжил тот, — и ранаги, и айи почти исчезли из мира смертных. Понимаешь? Исчезли и хищники, и жертвы.
— Скоро от них останутся только кости, — прошептал шаман.
— Жаль, что ты не усмотрел в этом знак, — пробормотал в ответ Канниг-Тол и встал.
Пран Чоль тоже поднялся.
— Да, жаль, — согласился он, но его сожаление почти утонуло в язвительной усмешке Канниг-Тола.
— Мы близки к цели? — спросил у него вождь клана.
Пран Чоль глядел на свою тень, повторявшую очертания его рогатого шлема, мехового плаща и изношенных кожаных одежд. Косые лучи солнца делали его почти таким же рослым, как яггуты.
— Завтра, — сказал заклинатель костей. — Они теряют силы. Ночь пути истощит их еще больше.
— Ладно. Тогда здесь и заночуем.
Канниг-Тол направился туда, где его ждал клан. С наступлением темноты дух Прана Чоля
Он поднял голову, принюхиваясь к сумеречному воздуху. Где-то неподалеку бродил другой заклинатель костей. Пран Чоль чуял незнакомца. Кто же он такой и почему странствует один, без родни и клана? Почему не ищет соплеменников? А еще Пран Чоль знал, что и чужак тоже почувствовал его присутствие.
Выбравшись из вязкой глинистой жижи, женщина рухнула на песчаную полосу. Ее дыхание было тяжелым и шумным. Сын и дочь, высвободившись из ее онемевших рук, поползли дальше, исследуя песчаный островок.
Голова яггутки, матери этих детей, опускалась все ниже, пока лоб ее не уперся в песок, прохладный и влажный. Крупные песчинки больно царапали кожу. Ожоги на теле яггутки еще не успели зажить, да теперь уже и вряд ли успеют. Охота за нею подходила к концу. Смерть не заставит себя ждать, явившись вместе с преследователями.
Надо отдать должное этим имассам — они не издевались над своими жертвами. Быстрый смертельный удар, и все будет кончено. Сначала убьют ее, а потом и детей. Вместе с остатками некогда большой семьи с лица континента исчезнут последние яггуты. Милосердие? Да. Оно многолико. Если бы не кратковременный союз яггутов и имассов, которых объединило пленение Рейста, и те и другие стояли бы сейчас на коленях перед этим тираном. Недолгое перемирие, когда здравый смысл оказался сильнее давнишней вражды. А потом… потом, как яггутка и предчувствовала, погоня за нею и детьми возобновилась.
Она не ощущала ни горечи, ни злобы к своим преследователям. Только отчаяние.
Чье-то присутствие на этом островке заставило яггутку поднять усталую голову. Мать увидела своих детей, в ужасе застывших перед имасской женщиной. Серые глаза яггутки сощурились от удивления.
— Ловко придумано, заклинательница костей. Я-то все время ждала опасности сзади. Что ж, делай то, ради чего пришла.
Молодая черноволосая имасска улыбнулась:
— Ты даже не пытаешься спасти детей? Обычно яггуты идут на все, только бы их уберечь. Или ты уже порвала с ними все родственные узы? Рановато. Они еще слишком малы.
— Любые попытки бессмысленны. Твои соплеменники не выполняют условий, на которые соглашаются.
— Верно. И все равно яггуты стремятся спасти свое потомство.
— А я не стану. Убей нас, только побыстрее.
Одежда имасской шаманки была сшита из шкуры пантеры. Ее глаза, столь же черные, как и шкура, отражали свет уходящего дня. Чувствовалось, что эта женщина не голодает и, судя по ее большим, набухшим грудям, недавно родила.
Круглое лицо заклинательницы костей оставалось непроницаемым для усталой яггутки, но на нем не было привычной язвительной усмешки.