Память льда
Шрифт:
Озадаченные, разъяренные, недоумевающие — где же горожане? О, вы взяли город, но тем не менее вас провели.
Острое зрение все чаще подводило — сказывался недостаток света. На юго-востоке возвышались башни дворца Принца, нечеткие за дождем и дымом. Темные. По видимости нетронутые. Может быть, их обитатели еще держатся. А может быть, это мертвое строение, обитаемое только призраками. Вернувшееся к блаженству тишины, которую знало многие века до прихода капанцев и даруджей.
Повернув голову назад, Бьюк бросил взгляд на отдельно стоящее здание
Нет, это ошибка. Меня глаза подвели. Эти мертвецы лежат на мостовой. Должно быть так. Боги, нижний этаж совсем не виден. Похоронен. Мостовая. Не могут трупы лежать таким толстым слоем… о… бездонная Бездна!
Это было то здание, в котором снимал комнату Грантл.
И, осажденное пламенем, оно не горело.
И стены его были черны и мокры.
Не от воды, но от крови.
Бьюк подлетел поближе, и чем ближе он был, тем сильнее становился его ужас. Он смог разглядеть выбитые окна самого нижнего из видимых этажей. Они были закупорены телами. То же на другом этаже, и третьем, до крыши.
Все здание, сообразил он, лишилось пустот. Масса плоти и костей, льющая слезы из желчи и крови. Гигантский мавзолей, памятник сегодняшнему дню.
Он видел фигуры на крыше. Дюжину людей, скорчившихся под навесами и сооруженными на скорую руку укрытиями. И одного, стоящего отдельно, склонив голову и, видимо, изучая творящиеся внизу кошмары. Высокий, грузный. Широкие, мощные плечи. Странно полосатые — эффект теней? В каждой руке по сабле, обнаженной, блестящей как кость.
В десятке шагов позади него развевался флаг, удерживаемый прямо грудой мешков, возможно, тех, в которых Серые Мечи хранят пищу. Мокрая желтая ткань, покрытая кровавыми пятнами. Детская туника.
Бьюк снизился, потом полетел прочь. Он был не готов. К Грантлу. К тому человеку, которым тот становился, которым стал. Ужасная трансформация… еще одна жертва осады. Как и все мы.
Итковиан заморгал, пытаясь разглядеть окружающее. Низкий, сырой потолок, запах сырого мяса. Желтый свет фонарей, тяжесть грубого шерстяного одеяла на груди. Он лежал на узкой кровати, и кто-то держал его за руку.
Медленно повернув голову, он зажмурился от боли, которую вызвало движение шеи. Исцелен, но не совсем. Починка… неполная…
Рядом был Карнадас, сгорбившийся, неподвижный, опустивший голову. Бледная, морщинистая макушка находилась на уровне глаз Итковиана.
Держащая его рука — мертвенно холодная, одна кожа и кости.
Надежный Щит осторожно потрогал ее.
Дестриант вскинул голову. Лицо высохло, кожа покрыта громадными синяками, переходящими и на шею; красные глаза запали, словно две черные угольные ямы.
— Ах, — проскрипел старик, — мне не удалось, сир…
— Удалось.
— Ваши раны…
— Плоть исцелена — я чувствую это. Шея, спина, колено. Там только мягкость, сир.
Карнадас опустил голову на бедро Итковиана. — Мне конец, о друг, — прошептал он.
— Знаю, — ответил Надежный Щит. — Но я еще жив.
Голова Дестрианта дрогнула, словно он силился кивнуть.
Итковиан огляделся. Еще четыре койки, на каждой солдат. Грубые одеяла натянуты на лица. На залитом кровью полу сидели два хирурга из команды Дестрианта; прислонившись спинами к стене, сомкнув веки, они спали сном истощения. У входа стояла вестовой Серых Мечей — капанка, судя по чертам видневшегося под шлемом лица. Он видел среди рекрутов ее младшую копию… может быть, сестру. — Как давно я без памяти? Я слышал дождь?
Карнадас не ответил. Не проснулись и хирурги. Через миг вестовой откашлялась. — Сир, не прошло и звона после полуночи. А дождь начался с закатом.
С закатом, и со смертью человека. Касавшаяся его рука слабела. — Сколько здесь солдат, сир? Кто у меня под командой?
Она вздрогнула. — Всего сто тридцать семь, сир. Из них девяносто три рекрута. Из стоявших с вами на кладбище Грив выжило одиннадцать человек.
— Наши казармы?
— Пали, сир. Горят.
— Дворец Джеларкана?
Она покачала головой: — Нет вестей, сир.
Итковиан медленно освободился из неловких объятий Карнадаса, поглядел на его неподвижное тело. Коснулся кудрей на затылке. Через несколько мгновений Надежный Щит нарушил молчание. — Найдите ординарца. Дестриант мертв.
Ее глаза широко раскрылись.
— Он присоединился к Смертному Мечу Брукхалиану. Все кончено.
С этими словами Иковиан опустил ноги на пол, почти потеряв сознание от боли в разбитом колене. Глубоко, прерывисто вдохнул, медленно вставая. — Есть какие-нибудь доспехи?
— Куски, сир, — сказала она помедлив. Голос был хрупким, как горелая кожа.
— Мне нужен лубок на колено, сир. Пусть он или она что-нибудь приспособят.
— Да, сир, — прошептала она. — Надежный Щит…
Он застыл, не успев натянуть плащ, поглядел на нее. Женщина стала мертвенно — бледной.
— Я… я провозглашаю Тринадцатый Закон Таинства. Я требую… справедливого наказания. — Ее трясло.
— Наказания, сир? Каково же ваше преступление?
— Я принесла послание. От помощника Раф'Фенера. — С этими словами она зашаталась, ударившись о дверь. Зазвенели доспехи. — Прости меня Фенер! Я послала Смертного Меча на смерть!
Итковиан, разглядывал ее, полузакрыв глаза. — Вы тот новобранец, что сопровождала меня в последней вылазке на равнину. Извините, сир, что не узнал вас раньше. Я должен был предугадать переживания, так ясно написанные на вашем лице. Я отвергаю ваш призыв к Закону, солдат. А теперь найдите мне ординарца и оруженосца.