Память льда
Шрифт:
Бруд хмыкнул. — Может быть, надо пересмотреть роль Черных Морантов Даджека…
— Ах, но они расположились как раз там, где хотел Однорукий. — Карга заколебалась, поглядела на Каладана Бруда одним, потом другим глазом. — Есть одна необычная подробность. Полководец, вы хотите услышать?
— Конечно.
— Провидец ведет войну на юге.
Бруд вскинул голову.
— Да, — кивнула Карга. — Мои дети видели армии Провидца, марширующие назад с севера. К самой Перспективе. Провидец высвободил могучие чары против неведомого врага. Реки льда, стены льда. Пронизывающий мороз, ветра и бури — уже давно не наблюдали мы открытия именно этого садка.
— Омтозе
— Точно так. Полководец, вы кажетесь не очень удивленным. Я не ожидала.
— Карга, я воистину удивлен войной на юге. — Он вскочил, стянул с плеч меховой коврик и начал мерить шатер шагами. — Насчет Омтозе Феллака… нет, не удивлен.
— Итак, Провидец не тот, кем кажется.
— Очевидно. У Рейка и у меня были подозрения…
— Отлично, — щелкнула клювом Карга. — Знай я о них, провела бы более тщательное исследование ситуации в Перспективе. Ваша необузданность ранит нас всех.
— У нас нет доказательств. Кроме того, мы слишком ценим твою оперенную шкуру, чтобы рисковать, посылая тебя в крепость непонятного противника. Ладно. Скажи, Провидец остается в Перспективе?
— Мой род не сумел определить. В том районе кондоры, и им не нравится наше присутствие.
— Почему эти мирские птицы должны вас заботить?
— Не вполне мирские. Да, смертные птицы немногим более чем ящерицы в перьях, но эти кондоры ближе к ящерам, чем все другие.
— Глаза самого Провидца?
— Возможно.
— Это может стать помехой.
Карга дернула полураскрытыми крыльями. — Есть кусок мяса? Я голодна.
— В выгребной яме остатки козлятины с обеда.
— Что? Вы накормите меня отбросами….
— Карга, ты же чертов ворон, разве нет?
— Наглость! Но если это все, что осталось…
— Точно так.
Клекоча от сдерживаемой ярости, Карга скакнула к задней стенке шатра. — Считай меня предвестием грядущего, — прошипела она, продираясь сквозь ткань.
— Что ты имеешь в виду? — удивился Бруд.
Он просунула голову назад в шатер, открыла клюв в молчаливом смехе. Сказала: — Я дала волю гневу.
Он с рычанием шагнул к дыре.
Великий Ворон улетела с громким воплем.
Глава 16
Первенец Мертвого Семени видит во сне смертный выдох отца своего, слышит вечный отзвук крика, запертого в легких отца. Осмелишься ли глядеть глазами его хотя бы миг один?
Первенец Мертвого Семени ведет армию горя по дороге, заваленной костями голода, и мать его танцует и поет на той дороге. Осмелишься ли пойти по стопам его и нежно пожать ей руку?
Первенец Мертвого Семени вложен, как в ножны меч, в груду негодных доспехов, защиту его от рождения все годы учения горю. Не смей сулить его строго, пока не влезешь в шкуру его.
Сильба разбитых сердец,
Тенескоури поднималась против каждой стены города, как неудержимый прилив, переваливалась через них людской массой, движимой голодом. Баррикады ворот задрожали под их весом и дали дорогу.
Капустан утонул.
В четырехстах шагах от казарм Итковиан повернул покрытого кровью коня. Снизу к нему потянулись руки, схватились за окованные доспехами ноги животного. Зверь в холодной ярости бил копытом, сокрушая кости, ломая черепа и грудные клетки.
Окружавшие Надежного Щита гривы Серых Мечей, будучи отрезанными от казарм, укреплялись на вершине холма. Там располагалось
Итковиан видел ворота казарм и наваленные вокруг них груды трупов, достаточно высокие, чтобы карабкаться по ним. Что и делали десятки тенескоури, забиравшиеся на откосы — только чтобы встретиться с зазубренными пиками защитников. Пики разили, ранили не старавшихся защититься крестьян, пики двигались взад и вперед, расплескивая по ветру, как знамена, кровь и мозги.
Никогда Итковиан не видел столь ужасного зрелища. Несмотря на все пройденные бои, все ужасы войны, которые солдат может лишь бессильно созерцать, происходящее выбило все мысли из его ума.
Когда крестьяне упали, пополнив кучи трупов, или поползли вниз по откосам, в их ряды ворвались женщины, разрывая одежды, падая сверху, раздвигая ноги, с криками и судорожными движениями насилуя покрытые кровью тела.
Другие, поодаль, питались плотью недавних товарищей.
Двойной кошмар. Надежный Щит не мог решить, что ужасает его сильнее. Кровь в жилах обратилась в лед, и с нараставшей паникой он сознавал, что атака только началась.
Другая волна подбиралась к беспомощной группе Серых Мечей на кладбище. По всем сторонам улицы и проспекты были забиты разъяренными тенескоури. Все взоры притягивали Надежный Щит и его солдаты. Тянулись руки, несмотря на расстояние, пальцы алчно хватали воздух. Смыкая щиты, Серые Мечи формировали вокруг Надежного Щита неровное каре. Строй могут проглотить, думал Итковиан, как это случилось немногим ранее; но если его молчаливые солдаты сделают то же, что тогда, каре снова поднимется над морем тел, прорубая себе путь, оттесняя врага, карабкаясь на новые кучи плоти и костей. И, пока Итковиан остается на коне, он сможет рубить мечом во все стороны, убивая всех, кто подойдет близко — а те, кто будет ранен, умрут под стальными копытами жеребца.
Он никогда раньше не устраивал такой резни. Сердце болело, наполнялось ошеломляющей ненавистью — к Провидцу, делающему такое со своим собственным народом. И к септарху Кульпату, в безжалостной жестокости пославшего несчастных крестьян в горло отчаявшейся армии.
Но эта мерзостная тактика, казалось, была успешной. Хотя цена и находилась за пределами понимания.
Тенескоури с ревом пошла в атаку.
Первые достигшие ощетинившегося каре были изрублены на куски. Вопящие, трясущиеся, они падали назад, в ряды своих собратьев, в пожирающую толпу, более опасную, чем вражеский строй впереди. Через них пробирались другие, чтобы обрести ту же судьбу. Но их прибывало все больше и больше, они карабкались по спинам павших, а по их плечам уже лезли другие. На краткий миг Итковиан увидел перед собой трехъярусную стену озверевших людей; и тут же она упала, похоронив Серых Мечей.
Каре поникло под этой тяжестью. Клинки ломались, щиты падали, шлемы срывались с голов. Повсюду, куда ни смотрел Надежный Щит, была кровь.
На шевелящуюся массу вскарабкивались все новые фигуры. Вздымались топоры, ножи и клевцы. Итковиан знал их конечную цель, знал, что сам стал такой целью. Надежный Щит приготовил свой меч и щит. Легкое нажатие ногами — и его конь начал кружиться. Голова животного вскинулась и опустилась, чтобы защитить горло. Покрывавшие его голову, шею и грудь доспехи уже были искусаны и запачканы грязью. Копыта стучали, ища трепещущую плоть.