Память, Скорбь и Тёрн
Шрифт:
Она удобно устроилась на подоконнике, глядя вниз через искусно гравированные стекла. Она не обернулась, когда он вошел, хотя стук его сапог по каменным плитам сообщил ей о его появлении. Он немного постоял в дверях, сложив руки на груди. Подождал. Она не оборачивалась. Тогда он подошел поближе и заглянул ей через плечо.
Ничего не было видно на хозяйственном дворе, кроме кухонного мальчишки, сидевшего на краю каменного колодца. Длинноногий, длинноволосый юнец в грязной одежде. В остальном двор был пуст, если не считать овец — грязных тюков шерсти, обследующих
— В чем дело? — спросил он, кладя ей на плечо свою широкую руку. — Ты теперь так ненавидишь меня, что исчезаешь совершенно незаметно, не сказав мне ни слова.
Она покачала головой, и солнечный луч сверкнул в ее волосах. Ее длинные пальцы сжали его ладонь.
— Нет, — сказала она, все еще глядя на пустынный двор внизу. — Не тебя, а все, что я вижу вокруг.
Он нагнулся вперед, но она быстро отняла у него руку и поднесла ее к глазам, как бы закрывая их от слепящего солнца.
— Что ты ненавидишь? — спросил он, и нотки раздражения появились в его голосе. — Ты предпочла бы вернуться в Меремунд и жить в этом промозглом застенке, который определил мне отец? Где запах тухлой рыбы отравляет воздух даже на самых высоких балконах?
— Да, — сказала она и оттолкнула его руку. Сейчас она смотрела ему прямо в глаза. — Да, предпочла бы. Там по крайней мере я могла вдыхать свежий ветер с океана.
— О Боже, девочка, океан! Ты, хозяйка всего известного нам мира, плачешь оттого, что не можешь видеть эту проклятую воду! Смотри же! Смотри туда! — Он указал за стены Хейхолта. — Что же такое тогда Кинслаг?
Она презрительно улыбнулась.
— Это залив. Королевский залив, который покорно ждет, чтобы король соизволил по нему покататься или искупаться в нем. Но никакой король не владеет океаном!
— А! — он почти упал на ее подушечку для ног. — А за всем этим, по-видимому, скрывается мысль, что здесь для тебя тоже тюрьма! Какая ерунда! Я ведь знаю, почему ты расстроена.
Она отвернулась от окна и внимательно смотрела на него.
— Знаешь? — под презрительным тоном теплилась крошечная надежда. — Тогда скажи.
Элиас засмеялся.
— Потому что ты скоро выйдешь замуж. Ах, Мири, тут нечего бояться. Фенгбальд хвастун, но он еще молод и поэтому глуп. Я уверен, что терпеливая женская рука живо обучит его настоящим манерам. А если нет, так что ж, это будет означать только, что он неисправимый идиот.
Безнадежная маска покорности застыла на лице Мириамели.
— Нет, ты не понимаешь, — ее голос был бесцветным, как у сборщика налогов.
— Фенгбальд волнует меня не больше, чем камень на дороге. Я беспокоюсь о тебе. Это у тебя есть что-то, чего ты боишься. Почему ты выставляешься перед всеми этими… И почему ты издеваешься над старым человеком?
— Издеваюсь? Я? — на мгновение лицо Элиаса искривилось. — Этот старый сукин сын поет мне песню, в которой обвиняет меня в том, что я — ни много, ни мало — прикончил своего собственного брата! А ты заявляешь мне, что это я издеваюсь над ним! — Король внезапно вскочил на ноги, с силой пнув подушечку так, что она отлетела в угол комнаты. — Чего мне бояться?
— Если этого не знаешь ты, отец, ты, который столько времени проводишь с этой красной
— Что, во имя Эйдона, ты несешь? — вскричал король. — Что ты можешь знать об этом? — Он с силой ударил себя ладонью по бедру. — Прейратс — мой лучший слуга. Он делает для меня то, чего не может никто другой!
— Он монстр и некроман, — крикнула принцесса. — Ты становишься слепым орудием в его руках! Отец! Что с тобой происходит? Неужели ты не видишь, как ты переменился! — Мириамель пыталась спрятать лицо в длинной голубой вуали. Потом она вскочила и кинулась в спальню. Еще мгновение, и девушка захлопнула за собой тяжелую дверь.
— Будь все это проклято! — выругался Элиас. — Девочка! — крикнул он, подходя к ее двери. — Ты ничего не понимаешь! Ты не знаешь ничего о том, что обязан делать король! И ты не имеешь права быть непослушной! У меня нет сына! У меня нет наследника! Вокруг меня честолюбивая свора, и мне необходим Фенгбальд.
Он долго стоял и ждал ответа. Но ответа не было. Тогда он с силой ударил кулаком в дверь, так что доски заходили ходуном.
— Мириамель! Открой сейчас же!
Никакого ответа.
— Девочка, — сказал он наконец, уткнувшись головой в дверь. — Ты только принеси мне внука, и я отдам тебе Меремунд. Я прослежу, чтобы Фенгбальд не стоял у тебя на пути. Ты сможешь всю остальную жизнь смотреть на свой океан. — Он поднял руку и вытер что-то со щеки. — Я ненавижу океан… он заставляет меня думать… о твоей матери.
Он еще раз ударил в дверь. Эхо удара прокатилось и затихло.
— Я люблю тебя. Мири, — сказал король.
Башенка на углу восточной стены осветилась послеполуденным солнцем. Еще один камешек полетел в водоем вслед за сотней своих предшественников.
Я проголодался, внезапно понял Саймон.
А ведь это очень неплохая идея — пробраться в кладовую и выпросить у Юдит чего-нибудь поесть. К вечерней трапезе позовут не раньше, чем через час, а Саймон вдруг вспомнил, что с самого утра у него во рту не было ни крошки.
Единственной сложностью было то, что Рейчел и ее команда как раз сейчас убирали длинный коридор трапезной и комнаты вдоль обеденного зала — последний оплот беспорядка в весенней кампании Рейчел. Было бы значительно приятнее избежать и Рейчел, и всего, что она скажет по поводу выпрашивания еды в неурочное время.
Всесторонне рассмотрев эту проблему, в то время как камешки продолжали методично падать в колодец, Саймон решил, что безопаснее будет пробраться под Драконом, чем мимо него. Конечно, можно было бы пройти и поверху, вдоль морской стены центрального здания замка. Но это заняло бы слишком много времени: подняться, пройти мимо канцелярии, а затем спуститься, чтобы попасть на кухню.
Нет. Наилучшим путем были продуктовые склады.
Итак, он решился на рискованный быстрый рывок с хозяйственного дворика через западную галерею трапезной. Запах мыльной воды и отдаленное пошлепывание намотанных на швабры тряпок заставило его чуть ускорить шаги. Нырнув наконец в темноту помещения, где хранились продукты, занимавшего большую часть площади под трапезной, Саймон вздохнул с облегчением.