Память Земли. Рассказы о поисковой работе
Шрифт:
210-миллиметровая пушка К39 образца 1939 года.
Как раз с одного из этих вылетов и не вернулся бомбардировщик, обломки которого мы нашли в лесу под деревней Гостилицы… После установления экипажа я начал собирать всю доступную информацию о личностях погибших. Согласно найденным сведениям, экипаж начал свою боевую деятельность с 19.07.1943 года. За время до
— в ночь на 08.08.1943 года экипаж бомбардировал немецкие укрепленные позиции в районе станции Мга. В ходе выполнения этого задания самолет попал в зону зенитного огня, получив 33 пробоины. Однако, несмотря на это обстоятельство, боевое задание было выполнено успешно;
— в ночь на 14.08.1943 года экипаж совершал вылет на бомбардировку железнодорожной станции Божково. В результате их бомбометания на станции «возник большой пожар и взрыв огромной силы»;
— в ночь на 19.08.1943 года экипаж участвовал в уничтожении большого количества войск противника в районе населенного пункта Алферово. После сброса бомб в районе цели произошел сильный взрыв;
— в ночь на 20.08.1943 года экипажем была произведена бомбардировка огневых позиций немецкой артиллерии на Ленинградском фронте. В результате бомбардирования цели возник большой очаг пожара и произошел сильный взрыв.
При всем желании, мне не удастся описать последний боевой вылет экипажа и связанные с ним события лучше, чем это сделал в своей книге «Под крыльями — ночь» Герой Советского Союза, командир эскадрильи 16-го Гвардейского авиаполка дальнего действия, Степан Иванович Швец. С позволения читателя, я приведу здесь отрывок из упомянутой книги:
«…В августе Ленинград по-прежнему подвергался артобстрелам и налетам вражеской авиации. Командование разработало план разгрома дальнобойной артиллерии противника, стоявшей у стен города. Осуществить эту акцию должны были наши бомбардировщики, но мешала нелетная погода. Мне было поручено лидировать в этом полете, то есть я первый должен был обнаружить цель и осветить ее с воздуха САБами (светящимися авиабомбами) и на земле — зажигательными бомбами.
Мне уже несколько раз давали задание разведать погоду в районе Ленинграда. Если погода благоприятствовала, я должен был ожидать в стороне, чтобы начать бомбометание к прилету основной группы, в точно назначенное время. В случае плохой погоды земля перенацеливала всех на запасную цель. Чаще всего происходило последнее.
Наконец благоприятный момент настал. Метеорологи заверили, что погода над целью хорошая, и мы вылетели на ответственное задание.
Маршрут проходил восточнее Ленинграда, затем мы должны были обойти Ленинград с севера и заходить на цель через Финский залив. Насколько я помню, дальнобойная артиллерия гитлеровцев располагалась на Беззаботинских высотах. Отбомбив, мы должны были возвратиться обратно тем же маршрутом. Расчет строился на внезапности налета.
Заданная высота — две тысячи метров. Погода прекрасная, безоблачно. Обошли город с севера. Под нами — глубокий мрак, лишь изредка мелькают синие вспышки — искрят бугели трамваев.
Наземная служба наведения указывает боевой курс. Лечу над Финским заливом. Уверен, что гитлеровцы нас не ожидают. Внезапно небо впереди озаряется густыми трассами заградительного огня, простирающимися
Сообщив обстановку на землю, испрашиваю высоту бомбометания три тысячи. Земля передала такое распоряжение всем экипажам. Вот и цель. Сбрасываю осветительные устройства и зажигательные бомбы. Цель освещена. Посыпались бомбы всех назначений с других самолетов. Море огня в воздухе, бушующий шквал на земле. Надо было возвращаться обратным курсом, но сзади настоящее пекло, да и опасность столкновения не исключена — режим высоты не всеми выдержан. Я взял курс прямо через цель на Новгород и попросил разрешения у земли возвращаться всем экипажам этим маршрутом. В правом крыле зияла пробоина от прямого попадания снаряда. Второй разорвался снаружи у фюзеляжа, и осколки изрешетили обшивку. Но жизненные центры целы, и мы, удовлетворенные результатами работы, взяли курс на свою базу.
Цель поражена. Задание выполнено. Но из этого полета не вернулось несколько экипажей.
За день все машины были отремонтированы, и ночью мы снова пошли на ту же цель. На сей раз огонь зенитной артиллерии был слабее — видимо, сказался результат вчерашней бомбардировки. Но на подступах к цели мы заметили вражеские истребители. После бомбометания и выхода из зоны обстрела мой самолет подвергся атаке одного из них. Максимов открыл огонь из пулемета, затем я нырнул вниз, и истребитель исчез из поля зрения: то ли был сбит, то ли потерял нас из виду.
И вот с этого боевого полета в ночь с 22 на 23 августа не вернулся экипаж летчика Шабунина. Владимир Шабунин был молод, но имел уже немалый опыт. Я любил этого русоволосого красавца с серьезным выражением лица и мужественной осанкой. Его постоянная внутренняя собранность, четкость докладов побуждали и меня в разговоре с ним быть более подтянутым, чем обычно. Известие, что он не вернулся, буквально сразило меня. Но я всё еще не терял надежды. Трудно было поверить в его гибель.
Но на войне как на войне. Мы уже недосчитывались многих прекрасных товарищей.
Однажды рано утром, едва я уснул после боевого полета, будит меня старшина эскадрильи Шкурко.
Что случилось? — спрашиваю, зная, что он зря не разбудит.
Не знаю, что и делать, — сокрушенно сказал старшина. — Приехала мать Шабунина из Архангельска. Навестить сына…
Меня словно током пронзило. Я вскочил с койки, не знаю, что делать, с чего начать. Шкурко ждет распоряжения.
— Поместите ее в комнате сына, я сейчас оденусь и приду.
Откровенно говоря, я боялся этой встречи. Боялся неизбежных слез убитой горем матери, чувствовал, что и сам не выдержу, расплачусь. Но деваться было некуда. Вошел, поздоровался, представился.
Представительная средних лет женщина, былую красоту которой не смогли стереть годы, протянула мне руку, назвала себя:
— Шабунина Зинаида Ефимовна.
К моему удивлению, она держалась стойко. „Неужто еще ничего не знает?“ — подумал я.
Нужно было о чем-то говорить. „Как доехали? Наверно, устали в дороге“, — обычные, стандартные вопросы при встрече незнакомых людей.
— Сейчас я вас провожу в столовую, — продолжал я. — Отдохнете… потом расскажу вам о Володе.
— Я всё знаю, товарищ командир. Я осекся на полуслове.