Память
Шрифт:
А благословенный сон, нечто среднее между этими двумя состояниями, отказывался к нему идти. Но если он просидит так достаточно долго, то в конечном счете наверняка уснет.
«Поднимайся. Поднимайся и беги так быстро, как ты только можешь.» Обратно к дендарийцам, прежде чем СБ или кто-то еще не смогли его остановить. Вот его шанс, шанс Нейсмита. Последний шанс Нейсмита. «Беги, беги, беги.»
Майлз сидел в кресле. Мускулы судорожно свело, мысль о побеге заклинанием билась у него в голове.
Он обнаружил, что если не пить воду, то нет и необходимости так часто вставать. Заснуть он по-прежнему не мог, но ближе к рассвету мысли стали течь все медленнее. Одна мысль в час. Отлично.
В комнату сквозь окно опять просочился свет, сделав лампочку тусклой и бледной. Прямоугольник солнечного света медленно прополз по потертому узорчатому ковру – так же медленно, как и его мысли, – слева, потом в центр, потом направо, а затем исчез.
С наступлением сумерек городской шум снаружи сделался приглушенным. Но его крошечный персональный пузырек тьмы оставался столь же изолирован от всего мира, как любая криокамера.
Издалека чьи-то голоса звали его по имени. «Это Айвен. Черт. Не хочу разговаривать с Айвеном.» Он не отозвался. Если ничего не говорить и не шевелиться, может, они его не найдут. Может, они снова уберутся прочь. Сухими глазами Майлз уставился на трещину в старой оштукатуренной стене, от которой не отводил взгляда вот уже несколько часов.
Но его уловка не сработала. В коридоре рядом с комнаткой раздался топот сапог, и его слух резанул слишком уж громкий вопль Айвена: – Здесь, Дув! Я его нашел!
Еще чьи-то шаги – быстрая, тяжелая походка. Физиономия Айвена вплыла в поле видимости Майлза, заслонив собой стену. Айвен скривился: – Майлз? Ты тут, а, парень?
Голос Галени: – О боже!
– Не паникуй, – сказал Айвен. – Он просто пришел и как следует надрался. – Айвен взял неоткупоренную бутылку. – Ну-у… а, может, и нет… – Он ткнул пальцем лежавший рядом с бутылкой кинжал в ножнах. – Хм.
– Иллиан был прав, – пробормотал Галени.
– Не… обязательно, – возразил Айвен. – Когда видишь такое примерно в двадцать пятый раз, перестаешь особо дергаться. Это просто… просто его манера поведения. Если бы он собирался влезть в петлю, то сделал бы это много лет назад.
– Ты раньше видел его таким?
– Ну… может, и не совсем таким… – Озабоченное лицо Айвена снова закрыло собой штукатурку. Он помахал ладонью у Майлза перед глазами.
– Не моргает, – нервно заметил Галени. – Может… нам не следует его трогать? Ты не думаешь, что лучше обратиться за медицинской помощью?
– Ты хочешь сказать, за психиатром? Безусловно, нет. Это действительно скверная мысль. Если парни из психушки хоть раз наложат на него лапы, то никогда уже не выпустят. Нет. Это дело семейное. – Айвен решительно выпрямился. – Я знаю, что делать. Пошли.
– А это нормально, оставить его одного?
– Конечно. Если он не стронулся с места за полтора дня, значит, далеко не уйдет. – Айвен помолчал. – Хотя, забери-ка нож. На всякий случай.
Они снова с топотом удалились. Разум Майлза медленно переварил этот факт, по одной мысли в четверть часа.
«Они ушли».
«Хорошо».
«Может, они не вернутся.»
Но тут, увы, они появились снова.
– Я возьму его за плечи, – распорядился Айвен, – а ты – за ноги. Нет, лучше сперва стащи с него сапоги.
Галени так и сделал. – По крайней мере он не напряжен, как камень.
«Нет, скорее обмяк.» Чтобы напрячься, требуются усилия. Сапоги со стуком упали на пол. Айвен снял с себя форменный китель, оставшись в гимнастерке со стоячим воротником, закатал рукава, подхватил Майлза под мышки и поднял. Галени, как ему было велено, взял Майлза за ноги.
– А он легче, чем я думал, – заметил Галени.
– Ага. А вот видел бы ты сейчас Марка… – ответил Айвен.
И эти двое понесли его вниз по узкой черной лестнице, ведущей с четвертого этажа на третий. Может, они собираются уложить его в постель? Этим они избавили бы его от некоторых проблем. Может, в постели он сможет уснуть. А может, если ему особенно повезет, то проснется он столетие спустя, когда и про его имя, и про то, что его окружает, в головах у людей не останется ничего, кроме лживых легенд.
Но они миновали дверь майлзовой спальни и втащили его в старую ванную комнату дальше по коридору. Ту самую, которую так и не переделывали. Там стояла старинная железная ванна, как минимум столетней древности и такая здоровая, что дети могли в ней плавать.
«Они хотят меня утопить. Еще лучше. Пускай, мешать не буду.»
– На раз-два-три или просто на счет «три»? – спросил Айвен у Галени.
– Просто на «три», – ответил Галени.
– Отлично.
Раскачав, они перевалили его через край, и перед глазами Майлза впервые предстало, что ждало его на дне. Тело попыталось конвульсивно содрогнуться, но затекшие, бездействовавшие все это время мышцы отказали, а гневный вопль застрял в пересохшей глотке.
Примерно сто литров воды. Вместе с где-то полусотней килограммов плававших в ней ледяных кубиков.
Майлз погрузился в этот сокрушительный холод. Длинные руки Айвена притопили его с головой.
Он вынырнул с воплем: – Вода лед… – Айвен окунул его снова.
Набрав в грудь воздуху в следующий раз: – Айвен, ах ты хренов…
В третье всплытие его голоса хватило лишь на бессловесный вой.
– Ага! – довольно фыркнул Айвен. – Я так и думал, что тебя это разъярит. – И добавил уже Галени, отскочившему прочь, за пределы досягаемости бешено летящих брызг. – С тех пор, как он побыл офицером-метеорологом в лагере «Вечная Мерзлота», больше всего на свете он ненавидит холод. Давай назад, парень.
Майлз вырвался из хватки Айвена, выплюнул ледяную воду, выкарабкался наверх и перевалился через край ванной. Кубики льда прилипли там и сям к ткани его мокрого кителя, сползали по шее. Рука Майлза сжалась в кулак и рванулась вверх, к ухмыляющейся физиономии кузена.
… И пришла в соприкосновение с подбородком Айвена, издав прекрасный сочный звук удара; боль была даже приятной. Первый раз в жизни он успешно врезал Айвену.
– Эй! – взвизгнул Айвен, отшатнувшись назад. Второй свинг Майлза не достиг цели, потому что теперь Айвен предусмотрительно удержал его на вытянутой руке, а так далеко Майлзу было не дотянуться. – А я-то думал, от такого рода штучек у тебя руки ломаются!