Памяти не предав: Памяти не предав. И снова война. Время войны
Шрифт:
– Дальше. Что произошло при нашем переходе? Что за стрельба? Неужели опять подстава?
На это ответил Строгов.
– Нет. Там после боев работали технари, собирали остатки разбитых нами танков, и какая-то группа экспертов. Вот их охрана услышала самолет и зафиксировала выброску группы, ну и попытались поиграть с нами.
– Результат?
– Двенадцать – ноль, в нашу пользу.
– Саша, ты уверен?
– Да. Мы там одного взяли, по-быстрому допросили. Ничего интересного. Точно не про нашу душу.
– Понятно. Дальше: что с установкой?
Тут слово взяла моя супруга, которая также,
– В результате экстренного выключения установки произошла расфокусировка волновой линзы. Предохранители, конечно, перегрелись, но сработали нормально. В общем, нужно все заново настраивать, и тут только ты справишься.
И тут, как бы невпопад, заявила:
– И это еще одна причина, по которой руководству нужно прекратить такие опасные выходы на ту сторону. Ты нужнее здесь. И это я говорю не как жена, а как офицер и боец нашего отряда.
Я быстро пробежался взглядом по лицам соратников, собравшихся в медицинском боксе, и понял, что это не просто заявление моей супруги, а давно подготовленный, обдуманный и утвержденный ультиматум. А Светлана продолжала давить:
– Сережа, ты уже не мальчик и не рядовой боец, чтоб бегать по лесам и горам с автоматом. По своему статусу ты уже соответствуешь командиру полка, а где ты видел таких командиров, чтоб носились на передовой и воевали в первых рядах?
Разглядывая свою жену, которая старательно подводила теоретическую базу, чтоб меня держать возле своей юбки, краем глаза наблюдал за соратниками. Некоторые, как Артемьева, делали вид, что все так и должно быть, некоторые, как Вяткин, Воропаев и Малой, опустили глаза – неприятно им, что перед ними командира строят. Строгов и Ковальчук одобрительно кивали, поддерживая жену.
– Света, да я все прекрасно понимаю. Но бывают ситуации, требующие моего обязательного присутствия.
– Да, бывают, но не так часто, как ты тут хочешь представить.
А вот тут я уже начал злиться, очень не люблю, когда начинают загонять в угол, даже самые близкие люди.
– Тебе не кажется, что я сам в состоянии определить, что, где и как должен делать? Вроде как не дите неразумное.
Светка уже поняла, что перегнула палку, поэтому тон разговора немного сменила.
– Сережа, ты не совсем правильно понял. Сейчас Оргулов это человек, которого люди связывают с надеждой на порядок и выживание. К твоему сведению, когда просочилась информация, что с тобой что-то случилось, вплоть до возможной гибели, нам с трудом удалось удержать людей от паники и заставить дальше выполнять свои обязанности.
Эта новость меня сильно остудила. Жена, мгновенно сориентировавшись в изменении моего настроения, сразу пошла в атаку, но уже не столь напористо и категорично.
– Ты пойми: тут все держится только на твоем авторитете. И если с тобой что-то случится, это будет началом конца… А тем более на себя посмотри? Сколько раз за последнее время тебя били, в тебя стреляли? Да на тебе живого места нет.
– Света, ты права. Обещаю, в будущем более осторожно относиться к своей деятельности.
«Ага, сейчас, как же, поверила она мне. Вечером, когда останемся наедине, еще раз попытается мозги мне прочистить», – подумал про себя, увидев легкую гримасу на ее лице.
– Так, проблему моей безопасности обсудили. Что тут еще нового? От Дегтярева есть известия?
– От Дегтярева нет, а вот с той стороны группа наблюдателей у нас пасется под боком не меньше недели.
– О как. Интересные делишки здесь творятся. Можно поподробнее?
Слово взял Малой.
– Товарищ майор, тут их по радио перехватили. Мы с ребятами и полазали в том районе, там, где аэропорт был, и нашли пару наблюдателей. А дальше – дело техники. В небольшом домике засели, на крышу антенны выставили, так и сидят.
– С чего взяли, что это народ из военной разведки?
За Малого ответила Артемьева, все это время отмалчивающаяся.
– Экипировка, явно неагрессивное отношение к нам, и во время сеансов связи отвечающий абонент находился в Одесской области.
– Они что, на открытых частотах выходили?
– Нет, все кодировано, но комплекс радиоэлектронной разведки, что оставил Дегтярев, позволил отследить сеанс связи.
– Они обнаружили, что вы их нашли?
Катя усмехнулась, пряча улыбку, а Малой деланно-равнодушно ответил:
– Да, приветик им оставили, немного еды, воды и термос с кофе.
– Да уж. Кто б меня так регулярно обнаруживал. Надеюсь, о порядке связи с ними договорились?
– Конечно. Частоты, ключи шифрования каналов и позывные оставили им в записке. На указанном канале они три раза щелкнули микрофоном, что можно однозначно расценивать как контакт.
– Прекрасно. Что там произошло с Васильевым и Шестаковым?
Взгляды всех присутствующих обратились к Светлане и Кате, которые, видимо, принимали самое активное участие в недавних событиях. Слово взяла Артемьева. Она спокойно, практически без эмоций, что для знающих ее людей было знаком сильного раздражения или даже сдерживаемой злости, начала излагать историю обезвреживания заезжей разведгруппы.
– По агентурным каналам прошла информация о появлении в окрестностях города некой группы, которая старается оставаться незамеченной. Состав, принадлежность и задачи были неизвестны. Мы сначала предполагали, что это военная разведка шуршит, но по данным Кукушек, которые пасли вояк достаточно долго, они сидели в окрестностях аэропорта и носа не высовывали…
– Что радиоперехват?
– Практически ничего. Пару раз связывались с кем-то на Украине, но точно ничего узнать не удалось: слишком короткие шифрованные передачи. Татар отработали: не их происки. В общем, решили им троянского коня подсунуть: одиночная машина с двумя нашими бойцами гоняла пару дней, пока Васильева это не достало, и он не поехал сам с Шестаковым. Вот они как раз и попали. Благодаря радиомаякам их нашли и взяли.
– Судя по вашим лицам, не все так весело было.
– Да. Одного нашего сильно зацепило, но Ольга говорит, что все будет нормально.
– Понятно. А гости?
– Девять человек. Взяли практически всех в разной степени целости. У большинства контузии от светошумовых гранат.
– Допрос проводили?
– Да, по горячим следам кое-что узнали.
– Херсонцы?
– Они. Та группа, которую Черненко ожидал.
– Кстати, как он там?
– Тяжелый, но вроде потихоньку выкарабкивается.