Шрифт:
Невероятно! Неужели не слышали? Быть такого не может. Я думал, все знают. Ну, если вы настаиваете, я, конечно, расскажу. Мне самому эта история очень по душе, да только слушатели не всегда находятся. Представляете, мне даже посоветовали держать язык за зубами, потому что, говорят, мой рассказ не совпадает с легендами, которые слагают о моем отце. И все-таки правда дороже, не говоря уже о нравственности, верно? Иной раз тратишь время вроде бы на то, чтобы удовлетворить собственное любопытство, и вдруг совершенно неожиданно, безо всякого на то усилия, обнаруживаешь себя благодетелем человечества... Мой отец был физиком-теоретиком, и, сколько я его помню, он вечно занимался проблемой путешествий во времени. Не думаю, чтобы он когда-нибудь задавался вопросом, что значат эти хронопутешествия для простого смертного. На мой взгляд, его просто интересовали математические связи, управляющие Вселенной.
Проголодались? Ну и прекрасно. Ждать придется не более получаса. Для такого гостя, как вы, все будет приготовлено наилучшим образом, это дело чести.
Отец был беден, что, собственно, немудрено для университетского профессора. Разбогател он случайно. В последние годы своей жизни он был так баснословно богат, что, можете не сомневаться, хватит и мне, и моим детям, и внукам, всем хватит.
В честь отца поставили несколько памятников. Самый старый - на холме, там, где было сделано открытие. Кстати, из окна он виден. Разобрали надпись? Вы не совсем удачно встали. Впрочем, неважно.
Так вот, когда отец занялся путешествиями во времени, почти все ученые эту затею отвергли как совершенно безнадежную. А началось все с того всплеска, когда впервые стали устанавливать хроноворонки.
Там вообще-то не на что смотреть, воронки эти совершенно вне логики и контроля. То, что вы увидите, искажено и зыбко: фута два в поперечнике и исчезает обычно в мгновенье ока. Настраиваться на прошлое, по моему разумению,- это вроде того, как следить за пушинкой в самый разгар урагана.
Некоторые пытались выудить что-нибудь из прошлого, проталкивая в воронку этакую железную кошку. Иногда, при особом упорстве, это получалось, но на секунды, не больше того. А чаще ничего не выходило. Из прошлого ничего не удавалось вытащить, до тех самых пор... Я еще скажу об этом.
И вот после пятидесяти лет бесплодных поисков физики потеряли всякий интерес к проблеме. Дело, казалось, зашло в тупик. Оглядываясь назад, я, честно говоря, не могу их винить, хотя кое-кто оспаривал даже самый факт проникновения воронок в прошлое. Это при том, что сквозь воронки случалось видеть и таких животных, которые давно вымерли.
Как бы то ни было, отец объявился тогда, когда про хронопутешествия успели забыть. Он убедил правительство выдать ему заем на постройку воронки и начал все сызнова. Я ему помогал. Был я тогда свежеиспеченным доктором физики. Год. спустя или что-то около того наши совместные усилия обернулись серьезной неудачей. Отцу не хотели возобновить кредит: в университете решили, что он, исследователь-одиночка, да к тому же в совершенно безнадежной области, только подмачивает их репутацию, а промышленности и вовсе было безразлично. Декан, который смыслил только в финансах, вначале намекал, что, мол, неплохо бы переключиться на что-либо более обнадеживающее, а кончил тем, что попросту вышвырнул его вон.
Конечно же, после смерти отца этот господин - он все еще здравствует и занимается своими расчетами - выглядел довольно глупо, так как отец в своем завещании отвалил факультету миллион долларов звонкой монетой, но заодно упомянул со злорадством, что из-за недальновидности декана отказывает в недвижимом имуществе. Это было похоже на посмертную месть. Но еще задолго до того...
Я не смею настаивать, но, пожалуй, лучше не есть больше соломки. Чтобы утолить острое чувство голода, достаточно чистого бульона, только ешьте не торопясь.
И все же мы как-то выкрутились. Отец забрал из университета купленное в кредит оборудование и установил его на этом самом месте.
Те годы были для нас очень нелегкими, и я упрашивал отца отступиться. Но он не сдавался и каждый раз ухитрялся добыть где-то недостающую тысячу.
Жизнь текла своим чередом, и ничто не могло помешать его исследованиям. Умерла мать; отец пережил это и вернулся к работе. Я женился, у меня родился сын, а потом и дочь; я не мог уже, как прежде, заниматься только его делами. Он продолжал без меня. Как-то он сломал ногу, но даже в гипсе продолжал работать.
Да, я воздаю ему должное. Конечно, я помогал ему - вел переговоры с Вашингтоном, консультировался. Но душой предприятия был он.
Несмотря на все наши усилия, мы топтались на месте. Милостыню, которую мы насобирали, с таким же успехом можно было взять да и спустить в воронку понятно, при условии, что она туда проскочит. Нам так и не удавалось пропихнуть туда кошку. Только один-единственный раз мы были близки к этому протолкнули ее на два фута по ту сторону. И вдруг фокус изменился, видимость появилась ненадолго, и где-то там, в мезозое, мы разглядели самодельную железяку, ржавеющую на берегу реки.
Но в один день, поистине знаменательный, видимость продержалась десять долгих минут - поверьте, это шанс из миллиона. Боже мой! Мы ужасно волновались, в спешке устанавливая камеры. По ту сторону воронки появлялись, двигались и исчезали странные, загадочные твари. А в довершение всего воронка оказалась настолько проницаемой, что, клянусь, между нами и прошлым не было уже ничего, кроме воздуха. Наверное, это было следствием долгой настройки, но мы тогда не могли этого доказать.
Как и следовало ожидать, в самый нужный момент кошки под руками не оказалось. Но проницаемость воронки, видимо, была уже вполне достаточной что-то стремительно пролетело сквозь нее, двигаясь из прошлого в настоящее. Я рванулся инстинктивно и схватил это нечто.
В тот же момент видимость исчезла, но это нас уже не беспокоило. Мы с некоторой опаской уставились на то, что я держал в руках. Это был плотный ком ила, гладко срезанный в местах удара о края воронки, и на нем несколько яиц, похожих на утиные.
– Яйца динозавра!
– закричал я.
– Разве не так?
– Сразу не скажешь...- растерянно ответил отец.
– Пока из них кто-нибудь не вылупится,- выпалил я, плохо справляясь с внезапным волнением. Я укладывал яйца так, будто они были драгоценными. Они еще хранили тепло жаркого доисторического солнца.
– Если нам повезет,- сказал я,- мы станем обладателями тварей, которые жили сотни миллионов лет назад. Это же единственный случай, когда что-то действительно добыто из прошлого. Если объявить во всеуслышанье...
Я размечтался о рекламе и о возможных кредитах, представлял себе, какую мину скорчит декан... Но отец рассудил иначе.
– Никому ни слова!- твердо сказал он.- Если это обнаружится, десятки исследовательских групп выйдут на след и обставят меня. Объявляй как тебе вздумается, но только после того, как я разгадаю этот фокус с воронками. А пока надо молчать. Да не смотри ты на меня так, через год все будет в порядке!