Памятник тяжёлой волне (сборник)

Попов Евгений

«Истекающий завистью панелевоз…»

Истекающий завистью панелевоз,Распалился, нещадно солярки нажёг.Не даётся «газели». Приём силовой,Как защитник хоккейный, согнувший свой рост,Припечатает к борту, смешает с травой,С синевой поднебесной. А дело лишь в том,Что Шумахер панельный последний свой мостСжёг, с женой поскандалив. Теперь, за мостомОн сидит на обочине, жвачку жуёт.(Соловей в ближней рощице сдачу даёт.)Не кричит, за грудки никого не трясёт,Но поджилки трясутся, и сердце суётВ точку шило своё, что под пятым ребром.Подплывает бликующий белый паром,Улетают одни, забирают других.День как день, для работников служб городских.

«Упирается

в стол взгляд…»

Упирается в стол взгляд.На столе кулаки спят.Помогает взглянуть вдальЗастоявшийся хрусталь.Это значит, звенит день,Бьёт в бокалы окон весна.Зацветёт ли опять пень?Высота для него пресна.Сок сочится. Но мутен сок.Птицы тянутся, кричат.И цветок глядит на восток —Рядом с пнём цветочки торчат.Всюду булькает, прёт, льнёт,Норматив отрабатывает.И протяжно пила поёт.До-ски скла-ды-ва-ют.

«Животное выдаёт живот…»

Животное выдаёт живот —Он мохнатый, вытянутый и хищный.Человеком ведает рот,А ещё около рта прыщик.Чукча поёт. Слушайте, господа,Ведь главное, чтобы по бездорожью вела тема.Важно, чтобы чувствовала государственная орда,Где проседает под её тяжестью система.Гири часов вытягивают мир,Превращаются, вместе с кукушками в эмблему.Спит ящерица, если холода пир,Но скользит в жару – насмешливая! —как таракан по стенам.Сперва потянется, как проснувшаяся власть,И напитает свои солнечные батареи,А потом любую муху любознательную – хвать в пасть,И заработают все её цунами и бореи.В животе животного может происходить взрыв,Он может отразиться на лице человека гримаской.Рим оплакивал Помпеи, юноша – на лице нарыв.И никому не спрятаться от кирпича, даже под каской.

Жаропонижающее

Когда подтянет солнце галстук,Войдёт в тенистые места,Ты распластаешься, как палтус,И станет голова пуста.И этот глобус географийВдруг так закрутит облака,Что вытекает сок из мафий,Как парафин течёт река.Так революций не свершают,Не то, что в Африке какой…Из Мавзолея вытекаетБлагой, живительный покой.Есть равновесие в природе,Но будь, товарищ, начеку.Пока топор скучал в колоде,Никто не дёргал за чеку.

«Отчётливый час мертвечины…»

Отчётливый час мертвечины.Хоть страшно, но, всё-таки, час.И радостно пляшут мужчины,И пристально смотрят на нас.Разбужено чувство удачи.И свечи над миром горят.Привыкнем. И каждый заплатит.Придёт справедливый парад.Пока я пишу эти строки,Меняются профили звёзд.Собачка бежит в эпилоге,И прыгают птички из гнёзд.

«Политика засослива и мстительна…»

Политика засослива и мстительна,Угодлива, как дама переперчена,Погодлива, циклончива, растительна,Уродлива и гнилостью отмечена.Ты слышишь голоса. И все – прохожие.Набедренных костюмов шелестение.Тела по ложам ложечкой разложены.Мороженое пряное потение.Казалось бы – завидовать и каяться,Тереться, приспосабливаться к милости.Где надо – оторваться и полаяться,По лампе поскоблить, не без игривости, —Какой-то добрый-добрый вдруг объявится.Прикормит, пожурит, оставит кожицу.Присмотришься и что-то намалявитсяНа кожице, похожее на рожицу.Такая лёгкость возникает с дурости,Как бы от перекормленного борова.Покажется, что мир наполнен мудростьюИ пищей. И ударит пища в голову.Картина возникает живописная,Куда там! Там колотят вновь ударники.Отбойный молоток, с двойной харизмою —Отбойный и отборные хабальники.Шуршит волна. Шуршанье однобокое.Однако и настойчиво-настырное.Сбиваются валы, и одинокиеЦунами накрывают дни постылые.

«Как вытошнить – наговориться вволю…»

Как вытошнить – наговориться вволю,С толпою выйти на панель,Когда её поднакололиИ верно указали цель.Смешаться с городом без целиИ увидать навернякаКак львы свирепые запели,Хлебнув полночи молока.Воды холодное дыханьеЗатянет страстной пеленой, —И разбегутся все собранья,Когда, разбуженный весной,Позеленевший всадник спрыгнет,Оттает и заговорит.И это будет верный признак —Вот как эпоха отболит!

«Тохтамыслью разольюсь-ка по древу…»

Тохтамыслью разольюсь-ка по древу,Выбью степь, оставлю пыль за собою,Солнце следом прогремит, как телега,Тыловые забегают крысы.Драматург в шатре домашнем, уютном.Каравай земли делить здесь в охотку.Не боится отравиться ядом трупным,Даль его укрупняет походку.Говорят, он заряжается кровьюИ поэтому прослыл кровососом.Ошибаются – питается новью,Вы же видели зорек отбросы!А раскинуть занавесочки-шторки,Диафрагмами рискнуть, раздышаться?..Глядь – в коре земной рождаются горки.И опять на что-то надо решаться.Верно, мыслит она нестандартно.До обидного творчески мыслит.Только мама не родит нас обратно.И, пожалуйста, не думайте о кислом…Посмотрите, вон сдаётся в аренду,Самый лакомый кусок каравая.Есть кого уже под зад да коленом,У него кусок к рукам пригорает.

Утреннее

Трудоедливых жучков нововведенья.Всюду ползают и нюхают, и жгутся.Тошнота. Жирок накапливают. Тленье.На приманку заползают, в сферу блюдца.Кто-то шляпу приподнимет. Кто-то матом…Кто-то просто усмехнётся постороннее.И не огуляешь их булатом.Вот гадёныши! А ты как будто пленник.Впрочем, этого везде у нас хватает.Кромка неба, чуть желтея, серебрится.Кто-то отчество теряет, кто-то памятьО живой и мёртвой северной столице.

«Лакмусовая бумажка Парижа…»

Лакмусовая бумажка Парижа…Опять торопятся к скорой помощи —Подышать, насладиться, подстроиться,Подкрепиться, поплакаться, пошарить…Карманные собачкиСкулят и тявкают.Следующая остановка «Вашингтон».

«Посмотрел в микроскоп Луны…»

Посмотрел в микроскоп Луны,И увидел душу свою.Никакая она со спины,А глаза… Как в строю стою.А в строю-то меня трясёт.Я не чин в строю берегу.Здесь никто на меня не орёт.Всё начальство на том берегу.А шуга-то в реке шуршит.Разгулялась нынче шуга!Кто там звёздной рекой спешит,Кто там прыгает с берега?Оглянулся, увидел Смерть,Помахала она рукойИ опять ступила на твердьИ пошла за целью другой.Я отвёл микроскоп ЛуныИ закрыл его облаком,Посмотрел на квадрат стены,Бухнул по столу кулаком.За окном шелестит листва,Спутник тихо меж звёзд скользит.Беспокойно блестит трава.И ребёнок с улыбкой спит.