В новой книге «Памятник тяжёлой волне» Евгений Попов предлагает избавляться от робости. От робости перед художественным риском, от робости перед жизненными испытаниями, от страха. Энергия стиха, то подспудная, то переходящая в фазу тяжёлой волны… По этому принципу строится книга. И это не формальный подход, а наполнение формы живой плотью.
Предыдущая книга Попова была написана верлибром («Западновосточный ветер»). Новая – рифмованным стихом. Это обусловлено задачами поэта и отвечает необходимости максимального выражения содержания нашей жизни, требующей непрестанно меняющихся форм реагирования на обстоятельства, оставаясь на незыблемых её основах.
Е. Попов с лёгкостью оперирует, как сказал бы математик, большими и малыми величинами. И парадоксами, я бы добавил… Для него это естественно. И такие переходы, такое лёгкое дыхание привлекают, притягивают,
метод поэта постепенно становится понятным, волнует и радует. Хотя, скажу прямо, читатель должен проявить некоторое интеллектуальное усилие, чтобы войти в мир поэта. А как же без этого!
Без колебаний рекомендую эту книгу читателям. Евгений Попов, на мой взгляд – один из наиболее самостоятельных и самобытных поэтов в нынешнем Петербурге.
Геннадий Муриков
От автора
Периоды жизни, пульс поэзии, фазы луны, солнца, вселенной… Куда я клоню? Да в книгу тяну. А книга тоже природа и организм. Она рождалась постепенно – и вот вышла из-под печатного станка. Жизнь её отпрессовала. Она у меня маленькая, книга моя. Читайте её бережно. Но зачитывать разрешается. Я тем временем постараюсь новую сделать. А там посмотрим, что дальше: какими литературными и жизненными жанрами вас порадовать.
Люблю книги небольшие. Чрезмерные дозы литературы не должны травмировать читателя – притупляется восприятие.
Представим себе огромную волну. Она имеет свои фазы нарастания и угасания. И книга построена на этом принципе.
Подробности далее. Моё дело предупредить, сориентировать, а дальше пусть всё идёт по воле волн. Дальше и дольше.
Избранное
«Я создал мир, который так тяжёл…»
Я создал мир, который так тяжёл.Здесь высоко. И рядом облака.Здесь женщина любимая за столСадится плавно, и рука легка.Её звезда не гаснет на свету,И всё, что с нею рядом – всё в цвету.Там тень скользит, но что мне эта тень!..Есть линия, сквозная, как река.– Ты, уходя, пожалуй, плащ надень,Я зонт возьму, ведь впереди века.
«Прополощешь азбукой горло…»
Прополощешь азбукой горло,Откинешься на спинку дали, задумаешься,Вздохнёшь. Да не раз, да не два,А тридцать три.Пока не зальют Вселенную кипящие руды,Будем угольки помешивать,Звуки ловить лакомые, перламутровые и пудовые,Простые краски вбирать, а также изысканные,Каждый своим, у кого чтовострей настроено, внимать.Мембрана города вибрирует,Сферы томные трепещут,Спят в поднебесье пассажиры,Дети чирикают, женщины гарцуют.Не закатывайте, женщины, глаза беспричинно,Мужчины, реже рубите сплеча, но точнее.Камертоны природы гудят верно,Натянем струны чувств, затянем душевную,А потом грянем позабытое, но всё ещё живое.Так рокотати, что расступитсятемень сгущённая,Тела наши воспрянут.Все ли слышат, все ли ведают,Туда ли речь запускаю дерзкую?Нами ли натянуты струны рокота…
«Если зазвенит в лесу колокольчик…»
Если зазвенит в лесу колокольчик.Если вспыхнут брызги малины,Если запоют болотные кочки,И застрекочут листы осины,Если взбежать на курган в поле.Если вглядеться в простор вечный, —Легче остаться в этом просторе,Если почувствуешь взгляд встречный.
«Это дерево растёт хорошо…»
Это дерево растёт хорошо,И за теремом трава высока, —Будет скошена, и смечется стог.Светлый сок внутри у дерева есть.Как заноза в небо лёг самолёт,И
не видно им оттуда меня.А с востока прибывает восторг —Наводнение грозит всей земле.Пряных грядок геометрия здесь,Тело мускулы гоняет вовсю.Крона дерева стоит, как портрет,Излучает грусть и мудрость вождя.Здесь дорога упирается в лес,А другим концом сквозит через жизнь.А в лесу тропинки-вены текут,И по ним бежит зелёная кровь.Хлюпнет щукою весло на реке,Оторвётся облаками туман.Возвращаюсь я к портрету вождя.Солнце плещется в копне головы.
«Из малого ковша Медведицы…»
Из малого ковша МедведицыНапиться ключевой воды.С Медведицей глазами встретиться,Увидеть зелень и сады.Глядит вселенная, как матушка,Так ласково глядит, без зла.Она, завёрнутая в ракушку,На кромку берега вползла.Позванивают звёзды льдинками,Вздыхает чёрная дыра…Какими тихими картинкамиЯ занят был ещё вчера!
Этюд океанский
Печальны ль крики чаек? —Кричально-угловаты,До облаков ширяютУшасто-стекловатных.То плюхнет, то поднимет,То брюхнет, то отстанет.Ох, загулял, родимый,Опять пустился в танец!Бодается и бредит,Тьмой заливает след…И замыкает солнцеКораблик-шпингалет.
«Мозги – как садик на просушке…»
Мозги – как садик на просушке,Глаза – раскрытые ладони.Тепло исходит от подушки,И соловей за стенкой стонет.А на трапеции – булыжник,И никому не увернуться.И вот сейчас булыжник брызнет.Успеть получше бы проснуться.
«Птичка сидит за решёткой…»
Птичка сидит за решёткой,Рядом сидит человек.Смотрят спокойно на волюВ тихом слиянии рек.– Вырвемся, птичка, на волю,Встанем ещё на крыло.Купим с тобою бутылку,Вырезки полкило, —Он говорит, пожимаяПтичке свободной плечо.Птичка кивает согласно,Только плечо горячо.Счастие кружит над ними,Гулко летит самолёт.След, словно линия жизниДельте реки не даётСмыть этот простоволосый,Очень привычный сюжет.Бездна зевает устало —Здесь интереса к ней нет.
«Это яблоко никогда не упадёт…»
Это яблоко никогда не упадётЕго никто не надкуситОно будет висеть так долгоКак долго висит свет звездыПогибшей тьмы световых лет назадОно будет переливатьсяВсеми ароматами жизниВсеми радостями недоступной жизниБудет звенетьВсеми колокольчиками раяНо никогда не узнаетЧто не рождалосьЭто звезда убитого ребёнка
