Памятники Византийской литературы IX-XV веков
Шрифт:
В культурном движении X в. значительную роль сыграла деятельность четвертого императора Македонской династии, Константина VII, прозванного Багрянородным, или Порфирогенетом .
Обстоятельства, которые предшествовали его единовластному правлению, качавшемуся в 945 г., — длительная борьба за престол между его старшими братьями и его опекуном — в большой степени способствовали его ученым занятиям. Будучи необыкновенно одаренным, он стремился с юности к литературной и научной деятельности и стал одним из самых выдающихся эрудитов своего времени.
Константин умел ценить образованность и в других людях, его заботил также культурный уровень общества в целом — поэтому по его инициативе возобновил свою деятельность основанный Кесарем Вардой университет.
Понимая, что уже в его время часть литературных сокровищ Византии находится под угрозой забвения, а может быть даже и гибели, он взялся за написание монументальных сводных трудов, преимущественно на исторические и антикварные темы.
Константин имел обыкновение привлекать к себе
К аутентичным произведениям Константина относятся исторические монографии «Жизнь и деяния императора Василия» — подробное повествование о деде Константина — Василии Багрянородном, всячески идеализирующее основателя Македонской династии; «Об управлении империей» — сочинение, интересное географическими и этнографическими экскурсами; «О фемах» — описание военно–административного деления империи.
Наиболее интересно в культурно–историческом отношении большое сочинение Константина, известное под названием «О церемониях при византийском дворе», или «Книга церемоний». В этом капитальном труде до мельчайших подробностей описан сложный придворный этикет, выработанный императорским двором в течение столетий. Даны картины придворных празднеств, рассказывается об обрядах крещения, погребения, коронации, об обычаях встречи и проводов иноземных гостей. При этом Константином использован богатый фольклорный материал. Известно, что византийские факции имели собственных поэтов и музыкантов, которые сочиняли стихи и песни на случай.
В сочинении Константина встречается много поэтических аккламаций, отрывков из народных песен–молитв, обязанных своим происхождением именно этой народной сфере византийской поэзии. «Книга церемоний» содержит также исторические новеллы, как, например, 91–96 главы (из которых часть представляет собой позднейшие вставки), где дано описание обрядов коронации ряда византийских императоров. Правда, в отношении языка Константин отступает от тех образцов, которых придерживался еще Фотий. «Книга церемоний» написана языком со значительными сдвигами в сторону народной речи.
[О ЦЕРЕМОНИЯХ ПРИ ВИЗАНТИЙСКОМ ДВОРЕ] [109] [110]
СОЧИНЕНИЕ ЦАРЯ КОНСТАНТИНА, ХРИСТОЛЮБИВОГО И В САМОМ ХРИСТЕ ВЕЧНОМ ГОСПОДЕ ПРЕБЫВАЮЩЕГО, СЫНА ПРЕМУДРОГО, НЕУГАСИМОЙ ПАМЯТИ ИМПЕРАТОРА ЛЬВА, СОЧИНЕНИЕ, ПОИСТИНЕ ДОСТОЙНОЕ ЦАРСКОГО ВНИМАНИЯ
Иным людям, не обремененным чрезмерными заботами о делах необходимых, это занятие покажется, возможно, ненужным, а для нас это и очень дорого, и наиболее желанно, и ближе, чем все другое, потому что обычай восхвалять царскую власть придает ей больше блеска, уподобляет ее началу всевышнему и благоустраивающему, и предстает она достойной восхищения и для нашего народа и для иноземцев.
109
Перевод выполнен по изданию: «Constantine Porphyrog'en`ete. Le livre des c'er'emonies», t. I—II. Paris, 1935.
110
Это заглавие, прочно вошедшее в традицию, было зафиксировано лишь в поздних рукописях.
Множество событий забывается и ускользает за большой промежуток времени, и если бы пренебрегали великим и почетным занятием — описанием царских обрядов, если бы это, так сказать, обрекли на вымирание, на царскую власть можно было бы смотреть как на будничное и поистине лишенное красивой внешности явление.
Не пропорционально, а как попало сложенное тело, когда члены его не составляют гармонии, любой назвал бы нестройностью, так и царское правление, если бы оно не велось и не направлялось бы по известному порядку, нельзя было бы отличить от низкого и неблагородного уклада жизни. Чтобы этого не произошло и чтобы не казалось, что мы, пренебрегая этим порядком, оскорбляем царское величие, мы решили все то, что в более ранние времена установлено и очевидцами передано, и самими нами видено, и в наши дни принято, тщательно выбрать из множества источников и представить для удобного обозрения в этом труде тем, кто будет жить после нас; мы покажем забытые обычаи наших отцов, и, подобно цветам, которые мы собираем на лугах, мы прибавим их к царской пышности для ее чистого благолепия; это будет походить на некое блестящее зерцало, водруженное среди властителей, в котором отражена совершенная красота, все, что подобает царской власти и сенатскому сословию, и пусть правящая рука в красоте и порядке держит поводья управления.
А чтобы написанное было ясно и понятно, мы пользовались речью простой и обиходной, словами и названиями, издавна в любом будничном деле принятыми. В них воплощены размеренность и порядок, всеобщая слаженность и гармония, царской власти присущие, творцом установленные, так что для созерцающих это зрелище величаво, а значит сладостно и удивительно. Поэтому и следует сказать, как и по каким правилам исполняли и отправляли каждый обряд.
111
Видимо, это глава вставлена позднее.
Все выходят в парадных одеяниях — и весь синклит, и магистры, и другие чины; они берут сосуды, чтобы сопровождать владык. Когда же их приготовления окончены, император, облачившись в свой пурпурный скарамангий и сагий [112] , выходит из Августея [113] в сопровождении препозитов и следует до самого Онопода [114] , и в Оноподе первыми его встречают патрикии, и распорядитель говорит: «Повелите!» Тогда они возглашают «На долгие и благие времена!» Затем они следуют до большого Консистория [115] , где стоят консулы и остальные члены синклита, и владыки там останавливаются под балдахином; тогда все синклитики вместе с патрикиями падают на колени. Когда же все встают, владыки подают знак препозиту, и силенциарий [116] говорит: «Повелите!» И в ответ ему возглашают: «На долгие и благие времена!».
112
Скамарангий — парадная верхняя одежда; царский скамарангий был белым, златотканным или пурпуровым. Сагий — плащ, надеваемый императором поверх скамарангия.
113
Августей — большая (или тронная) зала дворца Дафны.
114
Онопод — одна из крупных зал при входе в Большой дворец.
115
Консистория — зал для официальных приемов в Большом дворце.
116
Препозиты — высшее чиновничество при особе императора. Силенциарии — служащие охраны Большого дворца.
Отсюда процессия движется в храм, через Школы [117] , а димы в парадных одеяниях остаются на своих местах, только творя крестное знамение.
И когда император входит в Орологий, завеса поднимается, и он идет в Мутаторий [118] , где меняет прежнее одеяние на дивитисий и цицакий [119] , а сверху набрасывает сагий, потом идет вместе с патриархом, зажигает свечи в серебряных воротах и входит в храм. Потом он идет в солею [120] и молится перед святыми вратами при зажженных свечах, потом вместе с патриархом всходит на амвон.
117
Школы или залы Школ — покои особого назначения в Большом дворце.
118
Орологий (досл. «часовня») — помещение для приготовления к молитве. Мутаторий — помещение для смены одежды.
119
Дивитисий и цицакий — парадная одежда византийских императоров и духовенства, фасон которой, как предполагают, пришел с Востока (видимо, напоминала славянский стихарь).
120
Солея — проход, коридор.
Тогда патриарх совершает молитву над хламидой, и после окончания молитвы кувуклии [121] поднимают ее и надевают на императора. Тогда патриарх совершает молитву над венцом и по окончании ее сам поднимает венец и возлагает на голову владыки.
И тотчас же народ восклицает трижды: «Свят, свят, свят! Слава господу в вышних и мир на земле!» А потом: «Многая, многая лета великому царю и самодержцу!» — и далее по порядку.
С венцом император входит в Мутаторий, а выйдя оттуда, садится в кресло; тогда входят чины, падают на колени и целуют ноги императора… [122] Тогда препозит возглашает: «Повелите!» и все отвечают возгласом: «На долгие и благие времена!» и уходят.
121
Кувуклии — слуги императорской спальни.
122
Следует длинный перечень иерархического порядка, в котором стояли чины при коронации.