Памятное лето Сережки Зотова
Шрифт:
Домой они пошли вместе. Таня расспросила Сергея про Николая Михайловича, затем рассказала о своем отце. Он летал на истребителе и все время был в боях. Сбил около десяти фашистских самолетов. И его подбили. Теперь он лежит в госпитале. В самой Москве. А они с мамой эвакуировались в Потоцкое, к бабушке Фросе. Что сталось с их городом - неизвестно. Может, уже немцы захватили, а может, весь разрушен. Когда они с мамой уезжали, город все время бомбили и фронт был совсем рядом, даже слышно, как стреляли из орудий. Теперь они с мамой будут жить у бабушки Фроси все время, пока наши фашистов
– А цветы у вас есть?
– вдруг схватила Таня Сергея за руку. Глаза ее засияли, а лицо осветилось радостью.
– Какие цветы?
– не сразу сообразил Сергей.
– Ну, всякие, на огороде. Есть?
– Нет, - помолчав, ответил Сергей.
– У нас в этом году картошка росла, капуста и огурцы тоже.
– Он незаметно вздохнул.
На другой день перед школой Таня зашла за Сергеем, хотя это и было ей не по пути.
– Папа письмо прислал, - радостно сообщила она.
– Сам написал, мы с мамой хорошо знаем его руку. Одним словом, поправляется. У него были сильные ожоги. И руки все перебинтованы.
Манефа Семеновна приняла Таню не очень приветливо, но девочка была так возбуждена, что не заметила этого. Сергей собирал в портфель книжки, а она все говорила и говорила. Вдруг она увидела в переднем углу икону и лампадку перед ней.
– Сережка, это что у вас?
– Икона, - коротко ответил Сергей и смутился.
– Да?
– удивилась Таня.
– Вы разве богу молитесь?
– Все хорошие люди богу молятся, - недовольно отрезала Манефа Семеновна.
– И ничего подобного, - смело возразила девочка.
– Темные молятся, отсталые. А культурные никогда. Правда?
– обратилась она к приятелю, видимо ожидая с его стороны поддержки.
Но Сергей ответить не успел. К Тане вплотную подошла Манефа Семеновна и, грозя пальцем, гневно сказала:
– Такие слова грех говорить! И господь за них накажет! Потому и горе терпим: человек еще от горшка два вершка, а уже богохульствует. С такими речами ты к нам и не ходи лучше. И тебе, девчонке, не пристало к мальчишкам бегать. Бесстыдница! Совсем совесть потеряли.
Таня стояла и растерянно смотрела на Манефу Семеновну... Ведь она ничего плохого не сказала. А что пришла к Сергею, то что же здесь бесстыдного? Ей мама разрешила, и бабушка Фрося тоже. И дома, в городе, у нее были знакомые мальчишки, играли вместе; они к ней ходили, и она к ним. Ну и что же здесь такого? И все дети так поступают. Просто Манефа Семеновна злая, противная...
– А никакого греха и нет, - вдруг опять осмелев, решительно заявила Таня.
– Все это выдумки.
Манефа Семеновна даже вздрогнула. Она беззвучно шевельнула губами и, схватив девочку за руку, потащила ее к двери.
– И не приходи к нам больше, - сказала она, открывая перед изумленной девочкой дверь.
Сергей чувствовал, что щеки его пылают. Он понимал, что должен что-то сделать, что просто стоять и молчать ему сейчас нельзя, что это стыдно, но не знал, на что решиться.
– Баб Манефа!
– крикнул он и бросился вперед, но Манефа Семеновна, оставив на крылечке Таню, уже спешила к нему.
– Тебе
– захлопнув за собой дверь и остановившись у порога, спросила Манефа Семеновна.
Она смотрела прямо на Сергея, глаза у нее были злые-презлые, а лицо покрыто красными и белыми пятнами. Сергей никогда еще не видел такой Манефу Семеновну и даже отступил перед ней назад.
– Чтобы ее духу у нас больше не было. А твоего у них. И без того одна напасть за другой... Говорю перед богом, - Манефа Семеновна глянула на икону и перекрестилась, - узнаю, что ты ослушался, - уеду. В тот же час уеду. Оставайся один. И отцу отпишу, что ты неслух. Вот дождаться бы только от него письма. Сразу же и отпишу.
Таня все же не ушла.
Когда Сергей вышел из калитки, она, присев на корточки, гладила Шарика, охотно подставлявшего под ее ладонь голову и от удовольствия жмурившего глаза.
– Шаринька, видно, узнал меня, - довольно улыбаясь и словно забыв о том неприятном, что сейчас только произошло, сказала Таня.
– Но он какой-то грустный стал, а раньше был веселенький. Пойдем?
Сергей кивнул головой.
– Я к тебе больше не приду. Никогда, никогда! Она злая и противная, твоя бабушка Манефа. Она тебя обижает?
– вдруг спросила Таня.
– Нет.
– Сергей даже смутился.
– Это она сегодня такая. А за что ей меня обижать?
– Не знаю, - пожала плечами Таня.
– Я бы ни за что не стала ее слушать. Баба-яга - костяная нога.
– И опять неожиданно спросила: - Ты тоже богу молишься?
Таня смотрела насмешливо, и было ясно, что этот вопрос она задала просто так, ради шутки, будучи сама твердо уверена в обратном.
– Тоже придумала, - отшутился Сергей и, чтоб замять неприятный для него разговор, поведал о строгом запрете Манефы Семеновны.
– Вот какая змея!
– возмутилась Таня.
– А ты говоришь - не обижает. Ну, скажи, разве она правильно поступает? Или, может, мы какие-нибудь вредные люди, потому тебе и нельзя ходить к нам? Плюнь на такие ее слова. Она из ума выжила от старости. У нас бабушка Фрося тоже старая, только она совсем другая.
– Да, плюнь!.. Возьмет и напишет папе.
Таня не стала возражать. Какая девчонка или мальчишка согласятся, чтобы папе на фронт написали о них плохое?!
Так Таня и Сергей перестали ходить друг к другу. Зато частенько, когда наступало время идти в школу, Таня выходила за ворота и поджидала Сергея. Если в одно время заканчивались уроки или занятия в пионерских отрядах, то из школы они возвращались вместе, хотя об этом никогда не договаривались.
...Кстати сказать, Сергею не легко досталась пионерская организация. Манефа Семеновна мало интересовалась его ученическими делами, и мальчик почти ничего не рассказывал ей о своей школьной жизни. Сергей стал пионером в третьем классе. Старуха узнала об этом в тот день, когда Сергей давал торжественное обещание и после него впервые явился домой в галстуке.
– Это что у тебя за повязка такая?
– спросила Манефа Семеновна.
Сергей объяснил. Старуха молча выслушала. Затем, немного погодя, оделась и ушла из дому. Вернулась поздно вечером.