Памятное. Книга вторая
Шрифт:
Во Франции не много памятников Наполеону. Видимо, взяла верх традиция иметь их небольшое число, но если они и создавались, то уж такие, которые оставляли бы след в сердце француза. Главный мемориал — это Дом инвалидов, в центре Парижа. Здесь в подземном склепе помещены саркофаги: в одном — останки Наполеона, в другом — его сына, который титуловался герцогом Рейхштадтским и вошел в историю под именем «Орленок». Подарила его императору австрийская принцесса Мария-Луиза. Вся Франция, по крайней мере ее взрослое население, знакома с этим достопримечательным местом. Есть монумент еще и на родине Наполеона — на острове Корсика.
Не могу забыть французской женщины, которая одновременно с нами осматривала два саркофага в Доме инвалидов. Рядом с ней стоял сын-подросток. Моя жена спросила ее:
— Что вы думаете сегодня о Наполеоне и о его походе на Россию?
Та ответила с подкупающей откровенностью и простотой:
— Хоть и стал он великим человеком, но ошибку совершил тоже великую. Зачем он повел французскую армию против России? Так же поступил и Гитлер, пытаясь подчинить себе вашу страну.
Ответ краткий, но умный. От другого француза мне пришлось услышать такие слова:
— Если бы Гитлер сумел оценить печальный опыт Наполеона, то он, возможно, не предпринял бы авантюру против Советского Союза. А закончилось все для него крахом и нацизма, и фашистской Германии.
Да, тот, кто так говорит, тысячу раз прав.
Прав был и французский министр иностранных дел Шуман. Как-то моя супруга Лидия Дмитриевна задала ему прямой вопрос:
— Как Вы относитесь к Наполеону? Он заявил:
— Наполеона я не люблю.
Ответ, что ни говори, звучал, да и сейчас звучит для всех любителей авантюр против нашей страны отрезвляюще.
Часто наши французские хозяева предлагали для осмотра объекты, которые в той или иной степени перекликаются с историей отношений России и Франции. Это вполне оправданно, так как уже сам факт, что между народами двух стран существуют древние связи, в общем-то работает на пользу советско-французских отношений и в наши дни.
Франция помнит Анну Ярославну
Во время одного из моих визитов во Францию в программу пребывания включили поездку в Санлис — небольшой город, находящийся в полусотне километров к северу от Парижа.
Главное, что интересовало и интересует нас, как и многих наших соотечественников, — это то, что с Санлисом связана жизнь Анны, дочери великого киевского князя Ярослава Мудрого. В 1044 году отец выдал ее замуж за Генриха I, и она стала королевой Франции.
Удачно передал колорит той эпохи Киевской Руси драматург Иван Кочерга в драматической поэме «Ярослав Мудрый», за которую он был удостоен Государственной премии СССР. Автор писал ее в годы Великой Отечественной войны, и патриотическая пьеса шла в театрах нашей страны. Анна Ярославна по ходу действия произносит такие слова:
Король французский сватов присылает. И, если батюшка решит отдать меня, Посадят Аннушку на доброго коня И повезут в Париж, где волки завывают, Как в диких чащах. Улицы грязны, Дома мрачны, холодны и темны. Нет там ни лавок, ни портных путящих, Нет у французского народа Ни хлеба доброго, ни меда, Ни осетрины, ни блинов, Ни наших сладких арбузов.Да, в те стародавние времена Русь славилась как процветающий край высокой культуры. Недаром скандинавы называли ее Гардариком — «страной городов». Париж XI века по сравнению со стольным градом Киевом был действительно совсем небольшим городом.
Для своего времени Анна считалась весьма образованной женщиной, говорила и писала на нескольких языках, в том числе на греческом, латинском и церковнославянском. Между тем ее супруг — французский король и почти все его придворные оставались неграмотными. Об этом говорят французские источники.
Вскоре после того, как у Анны в 1053 году родился сын Филипп, она в честь этого события построила в Санлисе церковь святого Винцента, на основе которой впоследствии было создано одноименное аббатство. В настоящее время в нем размещена школа. На портале церкви привлекает к себе внимание и сегодня скульптура изящной женщины в полный рост. Под нею надпись: «Анна русская, королева французская, основательница собора в 1060 году». Это — запечатленный на века образ Анны Ярославны. Мы стояли у этой скульптуры и мысленно говорили:
— Здравствуй, прекрасная землячка.
Лет двадцать назад я посетил в Париже советско-французскую выставку документов, относящихся к истории развития связей между нашими двумя странами. На ней выставлялась фотокопия письма Анны своему отцу.
По источникам, которые дошли до нашего времени, ее жизнь на чужбине оказалась несладкой. После смерти в 1060 году Генриха I и возведения на престол малолетнего сына Филиппа I — он властвовал как король Франции до 1108 года — Анна удалилась в Санлис. Спустя некоторое время она стала женой графа Валуа. Но этот брак папа римский признал незаконным. Через пять лет умер и новый супруг.
В письме, копию которого я видел на выставке, Анна обратилась с просьбой к отцу позволить вернуться на родину, в Киев, так как ей тяжело жить среди «дикарей» французов.
Что же произошло дальше? И вот тут источники проявляют удивительный разнобой. Он тем более поразителен, что от Анны последних лет жизни странным образом как бы открещиваются исследователи — и во Франции, и в нашей стране.
Средневековые французские историки утверждают, что она уехала в Киев и последние семь-восемь лет жизни прожила там. Поэтому и нет ее могилы во Франции. Об этом, в частности, пишет Ф. Мезере в своей трехтомной истории Франции с древнейших времен до 1588 года. Сам труд вышел в середине XVII века.
Один экземпляр этого трехтомного старинного фолианта сохранился в Государственной библиотеке имени В. И. Ленина в Москве. В переводе со старофранцузского текст в нем об Анне гласит:
«Генрих I не имел ни детей, ни жены. Он, понимая собственный немолодой возраст — а было ему 39,— разделял озабоченность своего Совета, который требовал от него наследников для королевства. До него дошли слухи о прелестях княжны, достойной завоевать сердце великого монарха. То была Анна, дочь Ярослава, прозванного Мудрым, князя Руси, называемой нашими современниками Московией. Воодушевившись от одного рассказа о ее совершенствах, он послал в 1044 году епископа де Мо с большим и помпезным посольством, предлагая свою руку.