Памятное. Книга вторая
Шрифт:
Мао Цзэдун далее давал как бы советы руководству СССР, что надо делать:
— В случае возникновения войны Советский Союз не должен давать на ее начальной стадии военный отпор американцам основными своими средствами и таким образом не мешать им проникать все глубже внутрь территории китайского гиганта. Лишь затем, когда американские армии оказались бы в центральной части Китая, СССР должен их накрыть всеми своими средствами.
До данной беседы я знал о многих заявлениях Мао Цзэдуна по вопросам войны и мира, об американском империализме. Но впервые непосредственно услышал высказывания, которые крайне удивили меня не только своей «оригинальностью»,
— Изложенный сценарий войны не может встретить нашего положительного отношения. Я могу это сказать определенно.
На этом обсуждение военно-стратегических вопросов закончилось.
Нечто похожее высказывал Мао Цзэдун — и поразил всех, кто его слушал, в том числе меня, — на международном форуме братских партий 1957 года в Москве. Одним словом, он оставался и там самим собой. Это показывает, какая большая дистанция уже тогда отделяла Мао Цзэдуна от взглядов и политики социалистических государств — участников Варшавского Договора и подавляющего большинства братских партий.
В октябре 1959 года Пекин посетила советская партийно-правительственная делегация во главе с Н. С. Хрущевым, в состав которой входили секретарь ЦК КПСС М. А. Суслов, секретарь ВЦСПС Т. Н. Николаева, я, как министр иностранных дел, и другие товарищи. Беседы с Мао Цзэдуном и другими членами руководства Китая еще раз подтвердили тот факт, что между двумя странами имеются разногласия.
Советский Союз, советское руководство, как об этом неоднократно заявлялось, не желали ухудшения советско-китайских отношений. Делалось все возможное, чтобы уберечь достигнутое в их развитии. Но было видно, что руководство другой страны взяло стратегическую линию на расстройство этих отношений.
Нелишне добавить к сказанному несколько слов о Мао Цзэдуне как человеке. Если отвлечься от его теоретических установок, от его мировоззренческих концепций и особых взглядов в политике, то перед вами предстанет человек в общем любезный и даже обходительный. Мао понимал шутку, и сам к ней прибегал. Старую китайскую философию он считал своим родным домом, основательно ее штудировал и говорил об этом. Со знанием ссылался на авторитеты.
Мао Цзэдун уважал собеседника, который мог с ним потягаться в обсуждении проблем. Но когда дело доходило до острых вопросов политики, то у него на лице появлялась маска. Мао тут же становился другим человеком. На моих глазах в Пекине он просидел весь обед рядом со своим главным гостем — Хрущевым, сказав не более десятка протокольных слов. Мои усилия и в какой-то степени усилия китайского министра Чень И положения не выправили.
Хочу особо отметить большую и кропотливую работу, которую проводил в КНР в те годы советский посол С. В. Червоненко. И тогда, и впоследствии на посту посла в ЧССР, а затем во Франции он проявил себя с самой положительной стороны как один из опытнейших и способных дипломатов нашей страны.
Довелось мне встречаться и наблюдать, что называется, с близкого расстояния таких деятелей КПК и КНР, как Лю Шаоци и Чжоу Эньлай. Оба они на протяжении длительного времени играли очень видную роль в политической жизни Китая, считались опорой Мао.
Бессменно, с момента создания КНР в 1949 году и по 1976 год, пост премьера китайского правительства занимал Чжоу Эньлай. Вместе с Мао Цзэдуном он приезжал в Москву, участвовал в январе — феврале 1950 года в советско-китайских переговорах и от имени правительства КНР подписал Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между СССР и КНР.
Затем я неоднократно встречался с Чжоу Эньлаем. В частности, это было в 1954 году во время работы Женевского совещания по Индокитаю. Позже мы встречались в ходе советско-китайских переговоров, состоявшихся в 1959 году, когда в Пекин прибыла советская делегация в связи с 10-летним юбилеем образования КНР, и в 1964 году в Москве, где Чжоу Эньлай находился на праздновании 47-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции.
Не могу не сказать о том сильном впечатлении, которое произвел на меня в те годы Дэн Сяопин. Мне не приходилось встречаться с ним один на один, но несколько раз я присутствовал на форумах, где он в китайской делегации играл руководящую роль.
Особенно запомнилось его выступление на международной встрече братских партий в Бухаресте в 1961 году. Советскую делегацию на этой встрече возглавлял Н. С. Хрущев. Я в состав нашей делегации не входил, но выезжал в Бухарест для согласования с Хрущевым ряда неотложных внешнеполитических вопросов.
Хрущев высказал пожелание, чтобы я задержался и поприсутствовал на совещании. Я это, конечно, сделал.
Помню выступление Дэн Сяопина. В нем содержались места, которые Хрущев явно не одобрял. Но я обратил внимание на то, с какой основательностью Дэн Сяопин приводил аргументы в защиту принципиальной позиции китайского руководства в вопросах международной политики. Не во всем можно было тогда согласиться с главой китайской делегации, но Хрущев не нашел убедительных доказательств в защиту иной позиции. Он в какой-то степени давал простор эмоциям. Дэн Сяопин, напротив, не горячась и с достоинством строил аргументацию и отстаивал ее, вкладывая в здание своей речи доводы, как добротные кирпичные блоки.
Я ушел с этой встречи с убеждением, что Дэн Сяопин — это «крепкий орешек». Вся его последующая деятельность как бы подтверждает впечатление, которое тогда составилось у меня в результате наблюдений за Дэн Сяопином на международных встречах.
Та позиция, которую занимает Советский Союз, КПСС в отношении Китая, — это линия на нормализацию советско-китайских отношений. Нами всегда подчеркивалось, что улучшение этих отношений явилось бы крупным событием, отвечающим интересам СССР и Китая, социализма в целом, интересам мира во всем мире.
Вопросы советско-китайских отношений, а также некоторые международные проблемы обсуждались в принципиальном плане во время двух моих бесед с членом Государственного совета, министром иностранных дел КНР У Сюецянем, состоявшихся в сентябре 1984 года в Нью-Йорке, где я находился в качестве главы советской делегации на XXXIX сессии Генеральной Ассамблеи ООН.
В этих беседах от имени Советской страны я высказал такое мнение:
— Мы считаем, что перспективу отношений между СССР и Китаем необходимо постоянно держать в поле зрения. Вместе с тем надо думать о том, что целесообразно предпринять для улучшения этих отношений, чтобы добиться положительного перелома в их развитии. Вряд ли можно обсуждать вопрос о каких-либо шагах по выравниванию советско-китайских отношений вне связи с современным положением на международной арене. Ведь мы — СССР и Китай — крупные страны, влиятельные государства, которые не могут стоять и не стоят в стороне от происходящих в мире событий.