Панарин, Василевский, Тарасенко, Бобровский. Русские дороги к хоккейной мечте
Шрифт:
В челябинском детском хоккее тогда сверкал Евгений Кузнецов. «Он всегда был в таком порядке!» – восхищается Панарин. Ему тогда до Кузи было как до неба. Теперь они оба – звезды НХЛ, но приставка «супер» именно на сегодня (2018-й год уже не берем) применима только к Артемию.
Первыми после конфликта с Шадриным, тренером в «Тракторе» (не путать с легендой «Спартака» с той же фамилией), в Подольск уехали Белоусовы. Около года Георгий прожил в интернате «Витязя», и однажды его отцу позвонил дедушка Панарина: «Моего Тёму совсем
Белоусов-старший предложил поехать в «Витязь», пообещал договориться. Артемию было двенадцать. Вопрос решили быстро, после первого же просмотра – все-таки в «Тракторе» ребят готовили серьезно, даже тех, кого ссылали в «Сигнал». Уровень по сравнению с подмосковной школой был другой.
– Знаю точно: мой отец договаривался, чтобы Тёму в Подольске посмотрели, – подтверждает Белоусов. – Но думаю, что там долго не надо было смотреть.
Панарин помнит, что ехал с Урала в Подмосковье на поезде и очень переживал, что не попадет в команду, а возвращаться толком некуда. Не в «Сигнал» же? Но в «Витязе» команда оказалась такая, что Тёма за второй круг, на который его заявили, набрал больше очков, чем другие за оба. Скоро даже стал капитаном.
– В Челябинске мы играли в первой группе детского хоккея – с Омском, Магниткой, другими хорошими командами, – рассказывает Белоусов. – В Подольске – во второй. Он приехал – навыки хорошие, техника. Всех обманными движениями раскидывал. Видел много раз, как вратарей обманывал и из-за ворот им забивал. Причем помногу. Вроде за игру ничего не сделал, но раз – и вот уже две! «Витязю» 91-го года он очень сильно помог.
А вот жить в интернате было непросто. Жора Белоусов, когда совсем допекало, звонил маме в слезах: «Мне здесь тяжело. Кормят плохо, старшаки все отнимают. Придешь, покушать купишь – борцы и боксеры все забирают…»
Номера были маленькими, но набивали в них по восемь человек, в два яруса. Двери не закрывались, заходи кто хочешь. О каком-либо личном пространстве не могло быть и речи. Оно возникало только в те минуты, когда на общий номер раздавался звонок, и дежурная кричала: «Панарин, к телефону! Дед!»
– Я очень вспыльчивый, очень, – признается Панарин. – Меня даже зажигать не надо. Напишет кто-то грубоватый комментарий в Инстаграме – сразу завожусь, отвечаю. Но проходит десять минут, мне становится по фигу. А если человек еще скажет: «Извини» – я его вообще расцелую. А вспыльчивость – она из интерната. Я такой агрессивный, потому что приходилось постоянно защищать себя. Был самым маленьким и худым, и надо было быть всегда готовым к отпору.
– Избивали?
– Чтобы прямо по лицу – нет. Когда уже подрос, в обиду себя не давал. Ни одного боя не проиграл, даже когда поменьше противника был. В десять лет, еще в Челябе, один раз пробили в ногу лоу-киком, а у меня тогда мышц не было. Получилось прямо в кость, я упал и орал от боли. Хотя воспитательницы меня новым ребятам в пример ставили – никогда не ревел. Пацаны постарше издевались над младшими, но я никогда не сдавался.
Белоусов развивает тему:
– Агрессия у него была, конечно. Представьте маленького пацана, который хотел бы жить в нормальных домашних условиях, есть человеческую еду, а не дошираки. И с хлебом, который у него старшаки забирают. Как тут злости не появиться?
Кормили очень плохо. Если тебе удастся на ужин доширак с одноразовым пакетиком майонеза съесть – это хорошо, а если сырок – так вообще классно! А могут и его у тебя забрать борцы и боксеры. Они чувствовали свою власть над нами. Если сегодня никто у тебя ничего не забрал, то ты довольным ложишься спать.
Но постоять за себя он умел, это факт. Даже если человек выше него на голову. Знаете, как я его называл? Клещ! Противник выше его на голову, а Тёма, маленький и худой, вцепится ему в глотку и будет его душить. Бывало, что и заваливал таких, а потом лежал на нем и долбил. Такой характер.
Мог ли Панарин пойти по дурной дороге? Запросто. Как и почти все тогда. Недаром он упоминал в одном из интервью, что у него «лет в пятнадцать были проблемы, когда голова могла улететь».
– Я же все равно сигаретки во дворах покуривал. Но большого интереса ко всему этому не просыпалось. В этом возрасте же еще важно, что девчонки начинаются. А я был такой маленький, что по этой части без шансов вообще. Не было даже желания куда-то ходить.
Однажды, правда, из школы «Витязя» он чуть не вылетел. За серьезное нарушение спортивного режима.
– На самом деле мы с ребятами годом старше напились водки, а не пива, как я сказал в фильме. Я никогда раньше водку не пил, а тут дошло до того, что по дороге обратно спьяну ботинки задом наперед надел. Ехали назад на общественном «пазике» вдвоем с пацаном, нам по пятнадцать лет, притом что оба лет на десять выглядели, а он вообще на девочку был похож. Он кричал взрослым, ехавшим после работы домой, что всем здесь набьет морду. Я в дальнем углу стоял, просто кипятком писал от смеха, что этот пьяный дурак несет. Кондукторша ему подзатыльники отвешивала.
Когда вышли около интерната, говорю – давай хоть погуляем, протрезвеем, а то как мы такие зайдем? А он авторитетно заявляет: «Чтобы протрезветь, надо лечь спать». И пошли в интернат, а там жестко спалились. Тот вообще не в адеквате, лыка не вяжет, я хоть разговариваю. Начинаю на ходу придумывать историю, как нас гопники поймали и говорят: либо вы пьете, либо мы у вас забираем телефоны и избиваем. И нам пришлось…
Нас двоих уже отчисляли. Но дед то ли звонил директору школы Сергею Левашову, то ли даже приезжал в Подольск, плакался, чтобы меня оставили. В результате пожалели. А того парня выгнали.
– То, что он тогда с водкой попался – единичный случай, – говорит Белоусов. – Системы в этом не было никакой. Не было у нас такого интереса жизненного.
Больше пьяных историй за юным Панариным не значилось. Хорошо, в тот раз пожалели…
А пожалели не случайно. К счастью, в «Витязе» нашелся взрослый человек, который сразу оценил способности Панарина и взял его под опеку – директор школы Левашов, сам бывший игрок. Временами он и домой к себе его забирал, кормил. Тёма стал там почти членом семьи.