Пандемониум. (Трилогия)
Шрифт:
Трещина закрылась за спиной Шан-Гатора. На мгновение ему стало не по себе: а как он будет ее открывать на обратном пути? Но первыми на очереди были совсем другие вопросы и проблемы, и они мигом вытолкали «новенькую» на задворки. Ликантроп тут же о ней забыл и начал с интересом осматриваться.
Он находился в пещере, причем, скорее всего, естественного происхождения. Похоже, слуги Первосозданного просто приспособили ее для своих целей. Здесь царила темнота, которая при полном отсутствии источников света могла бы стать абсолютным мраком, против которого было бы бессильно даже его звериное зрение. А ведь он видел ночью в пять раз острее человека! Однако свет сюда откуда-то пробивался. Точнее, даже не свет, а некое слабое, призрачное свечение неизвестного происхождения.
Кислорода в воздухе было не очень много, но все же здесь, в пещерах, дышать было легче, чем на открытом пространстве Серых Пределов. Так как тут иногда появлялись живые посетители, слуги Первосозданного установили магические воздушные регенераторы. Ликантропу, впрочем, было не привыкать – ему по роду своей деятельности не раз приходилось бывать в высокогорье и он умел правильно дышать.
Шан-Гатор осторожно, стараясь не шуметь, двинулся по довольно узкому пещерному коридору в направлении свечения. Послышался шорох. Ликантроп замер и положил руку на эфес висящего на поясе изогнутого шамшера, которым он, кстати, владел весьма недурно для обитателя Декарла. В его родном мире не особенно доверяли любому холодному оружию, больше полагаясь на рефлексы, клыки и когти своей родственной формы. Но на клинок этот были нанесены магические руны, делавшие его грозным оружием даже против существ, не принадлежащих к простым смертным.
Звук, однако, не повторился, и Шан-Гатор пришел к выводу, что причиной шороха стал он сам, неосторожно задев мелкий камешек на полу пещеры. Мысленно выругав себя за неуклюжесть, он подумал, не преобразиться ли ему. Но, по здравому размышлению, решил, что пока рано, и двинулся дальше.
Свет стал несколько ярче, и ликантроп невольно ускорил шаг, благо теперь все неровности пола были видны более отчетливо. За очередным поворотом коридор резко расширялся, превращаясь в небольшой грот овальной формы. Здесь было всего два купола. Шан-Гатор знал от наблюдателя, что именно под такими куполами и находились осужденные души, которые имели призрачный вид тех, кому они принадлежали до осуждения. Приглядевшись, ликантроп увидел под одним из них человека, а под вторым, по-видимому, орка, но таких огромных размеров, каких Шан-Гатор в жизни не встречал. Ликантроп припомнил, что читал что-то о дальних родственниках орков – троллях, обитающих в одном из Окраинных миров. Этот-то как сюда попал? Насколько было известно Шан-Гатору, в Окраинных мирах сильных магов в принципе не встречалось. Так какую же опасность это существо могло представлять для Множества Миров?
Шан-Гатор поймал себя на том, что этими отвлеченными размышлениями просто подсознательно оттягивает финал своей миссии, который внушал ему едва ли меньше страха и сомнений, чем недавний шаг в Бездну. Но он зашел слишком далеко, чтобы теперь поворачивать назад. Его предназначение должно быть исполнено. И Шан-Гатор обратил свой взгляд на человека.
На момент гибели тому, по всей видимости, стукнуло лет пятьдесят. Он был невысок и сутул. Имел густые, лежащие в беспорядке волосы. На лице выделялся длинный прямой нос, косматые брови и небольшие, глубоко посаженные глаза. Шан-Гатор замер, разглядывая того, чья душа должна была на неопределенное (он надеялся, что короткое) время поселиться в нем, и подумал, что эта перспектива его совсем не радует.
Однако надо было решаться – затягивать эту процедуру было опасно, да и незачем. Раньше начнешь – раньше отстреляешься. Ликантроп сделал шаг вперед, когда Балендал заговорил:
– Вы ко мне, молодой человек?
Шан-Гатор с усилием кивнул. Голос у некроманта был сухой и несколько неприятного тембра.
– Забавно, – продолжал Балендал. – То почти пятьсот лет никого, то за один день – сразу двое.
– Двое? – напрягся ликантроп. – Это вы о ком?
– Это он обо мне, – с этими словами из-за купола вышел высокий широкоплечий мужчина лет сорока. На его поясе висел длинный прямой меч в ножнах. Впрочем, по движениям незнакомца, плавным и экономным,
Московский мегаполис.
Первым приближение врага почувствовал Босх. Увидев, что он насторожился, остальные напрягли свои сверхчувства и тоже определили, что по туннелю, преодолевая завалы, движется некто, обладающий громадной магической и физической мощью. Все четверо ожидали его появления с разными чувствами. Босх был спокоен как скала. Наконец-то он избавился от неопределенности! Вот для чего он был рожден! Эта битва станет доказательством его состоятельности. Он или победит, или умрет – третьего не дано. Скулы Гетова свело от ненависти. Эта тварь лишила его смысла жизни и должна была поплатиться. О том, что в ходе свершения этого возмездия он сам может погибнуть, страж не думал – слишком мало значила для него сейчас собственная жизнь. Аллерия прислушивалась к своему организму, оценивая физическое состояние и прикидывая, стоит ли активировать кристалл Жизненной силы сейчас или немного подождать. Решив, что пока сможет обойтись без него, эльфийка прицепила артефакт к поясу, чтобы при необходимости можно было без промедления им воспользоваться, и положила руку на эфес эстока. Селена ждала противника с улыбкой. Ей было не привыкать: подумаешь, еще одна хорошая драка! К тому же, Гетов обещал хорошо заплатить… если жив останется. Может, вырубить его от греха и оттащить в сторону? Да нет, если верить Босху, полиморф – парень серьезный, и никакая подмога не будет лишней.
Босх сосредоточил в кистях рук магическую энергию для сокрушительного удара, взглянул на темный провал прохода и замер: оттуда шла Она.
– Здравствуй, Питер, – произнесла Шейла. – Здравствуй, милый. Как же давно мы не виделись! Я так скучала!
– Ты?! – душа его взлетела в поднебесье. – Но как же это?! Я думал…
Этого просто не могло быть. Его возлюбленная Шейла Бринтон погибла во время нашествия нежити два года назад. Тогда Питер от горя едва не наложил на себя руки. Только недавно он смог задвинуть мешающие ему жить воспоминания на пыльные полки архива своей памяти и завести новые отношения. И вот на тебе!
– Тише! Не говори ничего. Просто подойди и обними меня.
«Плохая идея».
Кто это говорит? Ах да, его внутренний голос. Но это же она, Шейла, та, ради которой…
«Нет, не она. Это – личина, за которой скрывается враг».
«Шейла» почувствовала его колебания. Ее голос стал умоляющим, но глаза… Они были совершенно чужие – жесткие, требовательные.
– Ну же, дорогой! Мне холодно. Согрей меня!
Сердце рвалось к ней, но разум саботировал, неотступно шепча: «Нельзя, здесь что-то не так! Шейла мертва». И он таки одолел чувства за мгновение до того, как нечто, скрывающееся под обличьем его возлюбленной, потеряло терпение.
– Нет! – произнес он твердо, и возникшее перед ним энергетическое поле перерезало щупальце полиморфа, метнувшееся к его груди.
– Магдалена? – воскликнул потрясенный Гетов.
Знание, что полиморф принимал облик его дочери, в одно мгновение оказалось отброшенным в сторону. Вот же она, его девочка, которую он уже успел оплакать!
– Папа, прости меня! – проговорила Магдалена. В ее голосе звенели слезы. – Какой же я была глупой! Зря я тебя не слушала: Ариус оказался таким мерзавцем! Он бросил меня уже на третий день…
– Доченька моя, – лепетал адепт, – почему же ты сразу не вернулась?
– Мне было стыдно и боязно, папочка. Я ведь так перед тобой виновата!
– Забудь обо всем. Я прощаю тебя.
– Спасибо, папа! Обними меня!
Гетов двинулся вперед. Амулет стража на его груди даже не нагрелся, ибо воздействие на него имело немагическую природу – чистый гипноз, правда, чрезвычайно высокого порядка. И первой весточкой от объективной реальности для адепта оказалась острая боль в груди от вонзившегося в нее щупальца полиморфа. Первой и последней…