Пантера - ярость и страсть
Шрифт:
– Держи, будешь комаров от меня отпугивать. Так, теперь, голуби, будем действовать по разработанному вами плану. Сейчас сядем в машину и поедем к вертолету. Я понял, что вы двое - важные птицы, поэтому у меня есть шанс купить себе жизнь.
Подойдя к ним, он отпустил свою чеку и взялся за середину шнурка, соединявшего палец Захара и гранату на спине майора.
– Теперь вы все у меня в руках, - злорадно проговорил он.
– Вставайте и не спешите. Одной "лимонки" хватит на нас всех.
– Это самые поганые сутки в моей жизни, - пробормотал майор, поднимаясь.
– Ничего, в аду будут деньки и похлеще!
– Плешивый засмеялся и повел нас, покорно семенящих за ним на веревочках, к микроавтобусу.
И в этот момент из-за леса на большой скорости вылетели два вертолета сине-белой окраски.
– О, мои коллеги летят!
– весело проговорил плешивый.
– Жаль, что не смогу с ними поздороваться. Залезайте в машину, живо!
С великими предосторожностями мы залезли в салон и только тут обнаружили, что нет водителя.
– Как поедем, полковник?
– усмехнулся Захар.
– Сдавался бы ты лучше, ей-Богу. Ты же почти ничего еще не сделал...
– Заткнись!
– зло оборвал его тот, глядя на садящиеся в ста метрах от автобуса вертолеты.
– Откуда тебе знать, сопляк, что я сделал, а что нет!
– Насколько мне известно, вы только помогали своему непосредственному начальнику, генералу Петренко. Так что главная ответственность ляжет на него. Он ведь заместитель руководителя финансовой службы ФСБ, не так ли? Это он, а не вы, присвоил себе средства, конфискованные у одной известной финансовой пирамиды, арестованной по его же наводке. Сколько там, бишь, около миллиона "зеленых"? Вы пройдете по делу лишь как мелкая сошка, полковник...
– Ты слишком много знаешь!
– оборвал его полковник.
– Но тебе не известно, что эту фирму нашел и подставил я. Я сам сначала навел на нее налоговую полицию, а потом повернул все так, будто бы там замешана иностранная разведка. Это для того, чтобы дело вместе с деньгами в качестве вещественных доказательств передали в ФСБ. Петренко только команды отдавал, чтобы мне подчинялись такие болваны, как ты, майор, а всю работу проделал я. Я был и есть самый главный, понял, сосунок! А ты говоришь: пешка... Думаешь, Петренко станет меня прикрывать?
– Он скривился.
– Твари они все, хапуги и подонки! Сами нажрались, а как другим, так сразу жалко стало? Ненавижу всю эту мразь!
– Так я не понял, - вскинулся задетый за живое майор, - что ж это получается? Мои бойцы тут целые сутки на организованную преступность пахали-корячились, интересы мафии, понимаешь, отстаивали с оружием в руках и за государственный счет, а после всего этого меня еще и оскорбляют?! Да я тебя...
– Успокойтесь, майор, - сказал Захар, - вас ведь никто не винит, вы действительно выполняли приказ. Отдохнете пару лет на Севере, а там, глядишь, и в отставку...
Из вертолетов уже высадились какие-то люди в гражданском и теперь разговаривали с капитаном, тревожно поглядывая в нашу сторону.
– Если сейчас они не пропустят меня к вертолету, - процедил полковник, засовывая палец и в свою чеку и управляя уже сразу двумя гранатами, - мы все взлетим на воздух.
– А поговорить с ними можно?
– Голос Захара дрогнул.
– Никаких разговоров! Знаю я эти базары, сам такой же спец. Заткнитесь все...
Мы заткнулись и стали со страхом смотреть в окно на то, как развиваются события на поле. Сейчас в руках тех людей была наша судьба. Только бы они не стали препятствовать полковнику и не начали штурм автобуса. Полковник был уже на пределе, глаза его горели безумием, губы дрожали, руки тряслись, и я боялась, как бы от этой трясучки чека случайно не выскочила из запала. Пистолет он бросил на пол и схватился за шнур еще одной рукой. Даже я ничего не могла сделать в этой ситуации и сидела, подавленная, с бесполезным автоматом на коленях. Стоит мне пошевелиться или даже просто чихнуть, как плешивый сорвется и все полетит в тартарары. Он сидел лицом к нам на переднем сиденье салона, а мы все втроем расположились рядом на расстоянии вытянутой руки; шнуры были внатяжку, и от малейшего движения кого-либо из нас та или другая чека могла выскочить. Дверь автобуса была закрыта, и выбраться наружу за четыре секунды, пока горит запал, никто бы не успел. Так мы и сидели, связанные, наедине с сумасшедшим плешивым полковником, который для нас олицетворял теперь глупую и неотвратимую смерть.
На поляне началось какое-то движение, солдаты забегали, а люди в черном махали руками и что-то им кричали. Сейчас все решится: быть нам всем или не быть. Стрелки наших судеб, соединенные таким страшным образом, замерли на одном месте, и от того, пойдут они дальше или нет, зависело, смогу я сегодня отругать Валентину за непослушание или не смогу. Напряжение в салоне достигло предела, мы все истекали потом, уже не могди разговаривать, и только сердца бешено рвались из тел да путались мысли, отказываясь воспринимать происходящее.
Волосы встали дыбом, когда мы поняли, что нас окружают грузовиками. Полковника затрясло сильнее, костяшки его пальцев побелели, взгляд заметался, лицо скривила судорога, и он прохрипел:
– Похоже, вы им не так уж и нужны. Что ж, приготовьтесь, на счет "три" мы спустимся в ад. Раз...
Я бессознательно напрягла палец на курке автомата, повернутого дулом в грудь полковника, и, когда тот дошел до двух, зачем-то нажала на курок. В закрытом салоне выстрел прогремел подобно разрыву атомной бомбы, оглушительно и мощно. Пуля проделала огромную дыру в левом боку полковника и пригвоздила его к спинке сиденья. Руки его, не успевшие дернуться, безвольно упали на колени, выпустив шнур и чеку. Стрелки двинулись дальше. В повисшей после этого мертвой тишине раздался сиплый голос одуревшего майора:
– Мать честная! Это я ведь сам загнал в лесу пулю в патронник и забыл про нее, идиот...
– И он тоненько, почти истерично, захихикал.
Я не могла оторвать глаз от окровавленной дырки в полковнике, меня словно заморозило.
И только Захар сохранил присутствие духа. Он быстро разминировал нас всех, не говоря ни слова, и в этот момент к автобусу подбежали офицеры службы безопасности, видевшие через окно, как умер полковник.
Дальше все происходило четко и организованно. Нас четверых, включая мертвого преступника, погрузили на вертолеты и, не задавая лишних вопросов, доставили в Москву, на военный аэродром в Жулебино, где меня уже ждал принявший свой обычный облик босс. Перекинувшись парой фраз с Захаром (я еще в вертолете попросила его ничего не говорить Родиону о моем ранении, и он клятвенно пообещал молчать, как могила), Родион усадил меня в черную "Волгу", и молчаливый водитель быстро доставил нас прямо в контору. Там Валентина напекла уже пирогов, настряпала всякой разной вкуснятины и в нетерпении выглядывала из дверей офиса. В столовой, когда мы сели за стол, босс поднял бокал со своим любимым "Порто" и сказал:
– Если еще раз вы позволите себе выкинуть что-либо подобное...
– Да ладно вам, Родион Потапыч, - улыбнулась Валентина, - мы же хотели как лучше. Расскажите-ка нам, что это все означало? Не зря же мы жизнью рисковали.
Кротко вздохнув, он выпил вино, придвинул к себе тарелку с жаренной на сале картошкой, стал есть и рассказывать:
– Вам, конечно, не положено это знать, но, коль уж вы мне, пусть невольно, но помогли, кое-что расскажу. Сначала о себе, чтобы вы наконец знали, с кем работаете. А то Мария, смотрю, уже извелась вся от догадок и предположений. В академии Дзержинского, где я учился, на моем курсе оказалось много толковых ребят. Все они с детства мечтали стать настоящими офицерами и работать на благо своей родины. И это не просто высокие слова. Когда собираешься посвятить всю свою жизнь какому-то делу, то, естественно, хочется, чтобы оно не шло вразрез с твоей совестью. А смысл существования офицера заключается в служении своей Отчизне и ее Верховному Главнокомандующему, будь то царь, Генеральный секретарь или президент - без разницы. В этом, в частности, состоит офицерская честь. А без чести нет офицера, есть лишь погоны и должность. Но не мне вам говорить, во что сегодня превратилась страна и ее руководство. Таким не то что служить - руку подать стыдно. Мы вращались в офицерских кругах и видели, как те офицеры, чье место нам предстояло занять, превращаются в банальных воров, взяточников или в нищих отщепенцев. Конечно, не все такие, но большинство. Естественно, нам не хотелось повторять их жалкий путь. И мы решили переделать страну под себя, сделать ее такой, чтобы не зазорно было ей служить, сохраняя незапятнанной свою честь. Звучит, конечно, наивно и высокопарно, но в отличие от многих у нас, будущих офицеров службы безопасности, была такая возможность. И мы разработали план, во все детали которого я вас посвящать не буду. По окончании академии многие из нас, будучи отличниками, попали в очень престижные места. Меня, как самую светлую голову, решили замаскировать получше, чтобы я нигде не светился. Для этого скинулись, кто сколько мог, арендовали эту будку и открыли детективное агентство, где бы я мог спокойно собирать факты, анализировать их и выдавать на-гора уже готовые планы операций. Ко мне постоянно поступает информация о нарушениях кодекса офицерской чести среди высокопоставленных офицеров практически всех силовых структур страны. Получив сигнал, я начинаю собирать доказательства, пользуясь сетью своих друзей-однокурсников, которые по отдельности никогда не смогли бы этого сделать. Когда план готов, я собираю тех, кто мне нужен для его осуществления, мы обсуждаем детали и потом уже приступаем к выполнению. По понятным причинам, мы не можем использовать факты о коррупции в верхах по их прямому назначению, то есть не можем передать их в прокуратуру - они там сгниют, и дело все равно замнут. А нас быстро вычислят и найдут способ заткнуть рот. Примеров тому множество. Поэтому мы предпочитаем не светиться и работаем сами: припираем человека к стенке и вынуждаем писать добровольное признание. После этого в газетах появляются сообщения, что тот или иной высокий чин уволен с должности, подал в отставку или же на него заведено уголовное дело. Это, конечно, не самый лучший способ, но он надежен. Это они только думают, что могут оставаться безнаказанными. На самом деле все делается очень легко и просто. Мы прекрасно знаем, как и с кем нужно бороться, чтобы контролировать преступность в стране. Но для этого нет политической воли руководства. А нет ее, как всем известно, потому что наверху находятся люди, отстаивающие интересы этой самой преступности. В тот день, когда хотя бы один из нас займет высокий пост, достаточный для того, чтобы влиять на всю структуру в целом, положение резко изменится. Но не об этом сейчас речь. Я получил в секретных службах сигнал на одного генерала, который уже давно занимается финансовыми махинациями, пользуясь своим служебным положением. В частности, он, воспользовавшись ситуацией вокруг финансовых пирамид, взял да и искусственно создал вокруг одной из них такую обстановку, что она вынуждена была закрыться, а всех ее сотрудников упекли под арест, особенно не разбираясь, под одну гребенку, так сказать. Потом под надуманным предлогом перетащили "дело" в ведение ФСБ. Я собрал доказательства его вины и хотел, как всегда, показать их своим друзьям, чтобы мы могли решить, как его лучше взять. На этот раз все было очень серьезно, чин довольно высокий, и мы хотели все обсудить в спокойном месте, без лишних глаз и ушей. Но один легкомысленный тип из моей компании не заметил, что в его квартире установлен "жучок", и генералу, который уже давно чувствовал, что кто-то сидит у него на хвосте, но понятия не имел, кто именно, стало многое известно о наших планах. Он не знал, куда мы отправимся, поэтому выставил своих людей на всех вокзалах. Они действовали почти вслепую, но у них была фотография, на которой, по нелепой случайности, оказался я вместе с другими студентами, в числе которых был тот самый опростоволосившийся товарищ. Меня узнали на вокзале и пошли по следу. Остальное вы знаете. Под видом проведения секретной операции генерал мобилизовал войска и даже целый оперативный отдел ФСБ, пытаясь отнять имеющиеся у меня доказательства его вины. Но благодаря вам я сбежал и обратился с моими фактами напрямую. Был, конечно, риск, что меня тут же упрячут или уберут, но вы оказались в опасности, и у меня не оставалось выбора. К счастью, новое руководство ФСБ не стало защищать честь старого мундира. Вот и все в принципе. Прошу вас впредь держать все это втайне.