Папа для Мышонка
Шрифт:
— Я все равно ее боюсь. Она большая и страшная.
— У тебя, наверное, не было собак?
— У-у, — покачала она головой. — Только Бася. Но она кошка. Собак не было.
— Понятно… — Ладно. Не буду на нее давить, все само, думаю, срастется. Подружатся они с Марго. Я уверен. Надо бы поговорить о чем-то отвлеченном. — Ну как, понравилось тебе с мальчиком играть? С этим Колей… — В ответ на это Маша снова пожала плечами. Очень неуверенный в себе ребенок. Боится высказать мнение. А мне бы хотелось его услышать. — Вы бы могли с ним видеться. Иногда играть где-то вместе. В те же игры, например, на телефоне. Или на приставке, в настольные. Я могу пригласить его домой… Поиграете с Марго. Коля уже видел мою собаку, он ее не боится. И она его любит. Вы бы могли, ну не знаю, поесть мороженого. Мультики посмотреть или видосы там всякие с блогерами. В игры на смартфоне поиграть. Впрочем, я это уже говорил, — задумался я, что говорю-говорю, а Мышонок молчит. — У тебя ведь есть смартфон?
Мы ехали домой, везя за собой прицеп с оборудованием для дробления веток и корней. Плюс еще в салоне прилично так утвари на разный вкус. Будет где развернуться. Придется одеться не так официально и как следует попотеть в соседском саду. В конце концов, я ведь давно мечтал привести его в порядок.
— Я его разбила, — ответила Маша.
— Разбила смартфон?
— Угу, — повторила она и как-то совсем расстроилась. — Папа очень сильно ругался. Он был злой, когда узнал, что телефон упал и теперь не работает. Я просила его не бить, но он ударил. Ремнем. Три раза, — добавила девочка, а у меня по коже аж мурашки пробежали.
Господи. Неужели в наше время еще кто-то может бить своих дочерей за такие пустяки? Телефон? Серьезно? Шестилетний ребенок разбил какой-то вонючий смартфон, и теперь его надо избить за это?
— И как на это отреагировала мама?
— Они ругались и скандалили. Кричали друг на друга, — вспоминал Мышонок, смотря в окно. Но голосок уже дрожал от напряжения. Только бы не заплакала, бедолага. Лучше бы не спрашивал про тот дурацкий телефон. — Папа обзывал маму и говорил, что она плохая. И говорил на нее другие плохие слова. Он сильно психовал. Мама плакала.
Девочка затихла, я тоже молчал. Мы некоторое время ехали по дороге в направлении Демидовки, лишь изредка потряхивая прицепом на неровностях асфальта. Было жаль и Лилию, и Машу. Они не заслужили такого отношения. Я в принципе против рукоприкладства. Так поступают только слабаки и отъявленные садисты, которые издеваются над слабыми. Над теми, кто не может им ответить силой. Вот мне интересно, что бы он сказал, если бы за ребенка заступилась не девушка, а я, например? Со мной бы он себя так не вел, это точно.
Черт. Я ехал и сам себя накручивал. Хотелось увидеться с этим уродом и пообщаться. Чтоб его. Руки уже так и чесались объяснить, кто прав, а кто просто ужасный отец.
— Это потому твои родители разошлись? — подумал я, что такие вещи как раз и разваливают семьи.
Достаточно просто не сдержаться и повести себя как животное. Может, они и правда бедовали, считали последние копейки. Отец не мог купить новый телефон вместо разбитого. Я ведь не знаю деталей. Но все равно — бить ребенка за разбитую вещь…
— Да. После того скандала мама не выдержала и решила развестись. Она сказала, что не может жить с таким козлом.
— Так и сказала?
— Ага.
— Понятно… — Опять была неловкая пауза. Я все размышлял над тем, что хуже — жить вообще без отца или же прощать такие выпады, как порка ремнем? Может, если бы с таким мудаком поговорить по-мужски, он бы опомнился. Попросил бы прощения. И больше так не делал. — А какие у вас вообще отношения с папой? В целом. Если отбросить тот случай с телефоном. — Но Мышонок снова боялся говорить. Только пожал плечами. Это означало — "я не знаю". — Ты его любишь? — Как бы там ни было, он ее родной отец. И потом еще может сильно пожалеть, что дал уйти жене с ребенком. Может, сейчас они и на ножах, но пройдет какой-то год-другой — все может измениться. — Ты скучаешь по нему? — Маша продолжала молчать и смотрела в окно, где кроме пшеничных полей больше ничего и не было. Смотреть просто не на что. — Наверное, мама говорит про папу не самые хорошие вещи, верно? Говорит, что он плохой? Что он козел? — предположил я, что Лилия может накручивать ребенка против отца. А это не всегда хороший вариант. Даже если они не будут уже парой, то родственные связи нельзя просто так разорвать.
Но Мышонок помотал головой.
— Нет. Она так не говорит.
— А что она говорит про твоего папу?
— Ничего.
— Хорошо. Понятно. Может, она раньше что-то говорила о нем плохое? Должна же быть причина, почему они решили расстаться. Это ведь не из-за разбитого смартфона случилось. Тот случай стал только поводом. Но я уверен, что проблема назрела давно. Были ведь и другие причины, не так ли?
Может, я слишком много хотел от ребенка. Но мне кажется, что в таком возрасте дети уже все прекрасно понимают. Они слушают слова и видят поступки. Может, и боятся это говорить. Но все равно понимают, что происходит у взрослых. Вся эта замкнутость Мышонка, ее патологическая боязнь сказать лишнее слово. Ее молчаливость и пожимание плечами, когда спрашивают. Думаю, ей надо просто выговориться перед кем-то. Я бы мог стать этим человеком — выслушать ее.
— Папа часто уезжал на машине и не приезжал по несколько дней.
— Он уезжал на работу?
— Я не знаю, — ответил Мышонок. — Но мама очень сильно обижалась. И плакала, когда он возвращался.
— Плакала, когда он возвращался? — удивился я нестыковке. Почему жена вдруг плачет, когда муж возвращается домой? Какая-то перевернутая реальность. Тут явно что-то не так. Или я неправильно понял, или девочка путает. У слез всегда есть причина. — Хм… И что же она говорила?
— Говорила, что от него воняет дрянями, — пояснила Маша. И это сразу же расставило хаос по полкам. Он ей изменял. Оставлял одну под удобным предлогом и ехал развлекаться. У него были другие женщины. А жену не уважал. — Вы не знаете, кто это такие?
Вопрос Мышонка оказался деликатным. Я к такому не был готов. Это застало меня врасплох. Я немного напрягся, представляя ее реакцию — если скажу, что ее папа просто ездил к доступным женщинам. Просто потому, что мог себе это позволить. Но сказать эту правду я не мог, разумеется. Это слишком жестоко. Нужно что-то придумать. Чтобы ребенка не шокировать и отца-болвана как-то отбелить.
— Дрянь — это такая рыба.
— Рыба? — нахмурился Мышонок.
И я продолжил привирать.
— Ага. Конечно.
— Вы ловили такую?
— Я — нет, — ответил я честно. Не по этой части. Считаю, что лучше ни с кем, чем с кем-нибудь. Не заржавеет. Есть дела и поважнее. — Но вот дядя Вова ловит иногда. — Этот чертяка любит хвастаться своими приключениями, чтоб его. — Но я не могу его винить за это. Знаешь ли, Мышонок, чужая жизнь — темный лес.
— А какая она — эта дрянь? — было интересно Маше. Черт. Сказал "А" — говори теперь и "Б". — Почему вы не ловили — не получалось? Ее трудно поймать?
— Да нет, наоборот. Дрянь поймать очень просто. Они наглые, буквально сами на тебя вешаются, — описывал я вездесущую живность, которую наблюдаю каждый вечер на окружной. — Они, если видят мужчину, то сами на берег выпрыгивают.