Папа под Новый год
Шрифт:
– Давай все же учиться давать отпор словами, причем очень вежливыми, но обидными. А пока беги собираться! – С тяжелым сердцем я поцеловала в макушку дочку и пошла в бухгалтерию, мучительно соображая, как быть дальше. Без интернета я даже комнатушку не сниму. А таскаться туда –сюда с чемоданами и с ребенком на руках – это вообще не вариант. И жалко было до чертиков того, что сейчас мы просто не сможем унести. Какой бы спартанский образ жизни мы не вели, но вещи у нас прибавлялись…
Глава 16
– Вот же говнюк! – услышала
Да что ж за день такой!
– Теть Зин, что случилось? – я осторожно тронула ее за плечо.
– Милочка, я не могу принимать такое безобразие. Наверно, стара стала.
– Да о чем вы?! Вы фору молодым дадите в расторопности! – не понимая, что могло довести ее до слез.
– В наше время такого не было! Старших уважали. А тут! – губы ее снова дрогнули. – Представляешь, толкнул ведро! Как только не перевернул! А я ему говорю: «Ты чего творишь, паршивец!» А он на меня как начал орать! «Тебя, старуха, мои адвокаты засудят! Ты как смеешь меня обзывать! Я для тебя Данил Викторович!»
Женщина всхлипнула. А у меня аж кулаки сжались.
– Не знаю, чем бы все закончилось, еще б извиняться заставил, но увидел Ладушку и побежал к ней. Ее-то хоть не обидел? – встревоженно она посмотрела на меня.
И тут меня осенило… Наглость –это не моя сильная сторона. Скорей наоборот. Но сейчас у меня не было выхода.
– Теть Зин, выручите? Я вам денежку буду давать. Меня уволили, и нам срочно надо освободить комнату. А идти совершенно некуда. Хоть несколько дней, пока я не сниму комнатку в Москве. Пожалуйста! – я затараторила, чтоб не передумать.
Тетя Зина всплеснула руками.
– Да как же это? Вот так взяли и уволили? За что?
– У сильного всегда бессильный виноват, – я горько улыбнулась, не посчитав нужным делиться унизительными подробностями.
– Да у меня -то всего две комнатки. Одна проходная. И туалет на улице, – нерешительно протянула она.
– Но не сравнить же с ночевкой под сугробом? Я заплачу! – настаивать было очень неловко. Но мне необходимо было пристроить Ладушку и наши пожитки, и я умоляюще посмотрела на женщину, от которой сейчас зависело наше спасение.
– Да, конечно! О чем ты говоришь! И ни про какие деньги мне не говори. Это ж надо такое?! Выгнать в один день! А будь, как раньше, государственный санаторий, никто б не посмел так!
Тетя Зина сокрушенно покачала головой.
– Пойдем, я тебе ключи дам от дома. Он у меня первый от станции. И номер первый. Вокзальная улица. Не ошибешься. И не траться на такси. Как автобус поедет к электричке курортников встречать, так с ним и езжай.
Я помчалась в бухгалтерию. Несмотря на желание как можно быстрей сбежать, чтоб не попасть в еще большие неприятности, я не могла не забрать трудовую и деньги. Хотя их придется подождать, пока посчитают. Тогда метнусь в комнату собирать вещи и, уже собранная, еще раз зайду.
И в том, что надо срочно рвать когти, я убедилась, как только оставила свое заявление нашей высокомерной богине, словно из собственного кармана выдающей зарплату. Работала б она в госучреждении, не удивлюсь, что приходилось бы на поклон еще ходить. Под хозяином все немного проще становятся. Выходные у всей страны – да. А вы будьте на рабочем месте. Мало ли что. И вот как раз сейчас я оказалась таким «мало ли что».
Едва я, провожаемая недовольным взглядом нашей мегеры, выскользнула в коридор, как снова столкнулась с Липецким.
– А я вот сам лично иду убедиться, что тебя рассчитают без проблем. Все в порядке?
Он перегородил мне дорогу и приблизился настолько, что я ощущала его дыхание. От его запаха моя «система безопасности» буквально взвыла. Сквозь дорогой парфюм пробивалось что-то животное, агрессивное. И теперь в его намерениях я уже не сомневалась. И тут же отметила, что и в конце нашего диалога в кабинете Орехова, и сейчас он уже по– хозяйски обращается на «ты».
– Да, Виктор Данилыч, все нормально, – пискнула я и мышкой шмыгнула мимо него. А про себя злорадно усмехнулась: «Съел?»
В комнате я застала полный разгром. Ладушка разложила не только свои вещи, но и все наше добро, и не могла определить, что из этого самое ценное.
– Солнышко. Нам нужно успеть на автобус. Так что давай бодренько.
– Мам, но мне все жалко, – сокрушенно покачала она головой. – Очень жалко. Ведь если мы что-то оставим, то потом придется покупать заново. Значит, тратить деньги.
– Ты ж моя умница! – я поцеловала ее наморщенный лобик. – Все, что не поместится, мы сложим в коробки и засунем в шкаф. Попрошу тетю Зину забрать к себе в каморку. А потом, когда…, – я осеклась. Хотела сказать – когда хозяин уедет, но малышке пока не нужно знать подробности. Я выдохнула. – Когда мы устроимся, я приеду и заберу.
Я вымученно улыбнулась и с тяжелым сердцем принялась трамбовать вещи в чемоданы. И уже через полчаса, наплевав на недовольное лицо нашего водителя, мы сидели в автобусе. А я воровато поглядывала в окошко, опасаясь, что наше бегство заметят.
Но, Слава Богу, все обошлось. Как навьюченный ослик, я дотащила наши пожитки до домика тети Зины. Он и, правда, оказался, совсем маленьким.
Как и говорила хозяйка, в нем было две комнаты. Старенькая мебель, купленная, наверняка еще при социализме. Дешевые обои, уже довольно облинявшие, но нигде не отклеившиеся. Аккуратные занавесочки на окнах. Белые, с выбитым узором. Такие были у бабушки. Щемящее чувство тоски сдавило грудь. Пока она была жива, я проводила у нее каждое лето, и это было самое счастливое время. В этом скромном, аккуратном домике я почувствовала что-то родное. И чувство вины от того, что придется стеснять женщину, вдруг придавило своими жесткими лапами мою душу.
Но тут же задавила его. Загнанная практически в угол, я запретила себе моральные терзания. К тому же поклялась себе, что когда выберусь из дерьма, в котором оказалась, я не оставлю нашу спасительницу. Будем приезжать, помогать весной с огородом, потому что, судя по ее разговорам, она была одинока. Раньше в душу не хотелось лезть. Да и на беседы у меня особо не было времени.
Тетя Зина поделилась своей историей сама, когда вернулась со смены. К ее приходу мы немного освоились. Я сбегала в магазин, купила на ужин сосисок и макарон. И к чаю недорогих пряников.