Папа сожрал меня, мать извела меня. Сказки на новый лад
Шрифт:
К этому времени утраченные владения с их пещерами и балюстрадами, стрельчатыми воротами и беспримерными опасностями накрепко берут тебя в плен.
А между тем, в королевском дворце и придворные, и пейзане с потрясающей легкостью отмахиваются от этого неуследимого мира. Теперь и сам принц связан обетом молчания: пережитое им оказывается запертым за стенами, вересками и холмами далекого царства и скоро становится доступным, подобно расплывчатому скоплению звезд, называемому «Плеяды», лишь косвенному зрению.
Но и это уже запоздало: душа твоя изведала удивление, подлинное царство ее очнулось от сна. Царство, мысли о котором будут преследовать тебя, пока сам не отправишься в путь, чтобы еще
Вспомни, любовь моя, в сказках твоего детства герой никогда на такой путь не вставал. После третьего странствия он сидел дома, покорный и послушный, и наградой ему становилась являвшаяся в последнюю минуту девица, странно знакомая, но приходившая из королевства совершенно иного. А в тот же миг и король-отец избавлялся от ужасного гнета своих желаний. Кто смог бы сказать, какое из этих чудес было большим? Да оно и не важно: все королевство уже возрадовалось.
И ты тоже, но и в самый разгар празднеств ты не можешь избавиться от подозрения, что знаешь настоящую правду. Радовалась и я: глядя на тебя спящую. Я знаю, когда ты во снах заглядывала за ту границу, то ясно видела ее, белую кошку, затерявшуюся в своем замке, в своих лесах, в своем царстве, с ее фантастическим нечеловеческим достоинством, ибо она никогда не ждала спасения. Приглядись к ней повнимательнее: это и есть твоя главная суть, сплетенная из чудодейственных нитей и трижды огражденная от человеческих взглядов, и жизнь ее раскроется, точно ладонь, в день — прошу тебя, Господи, не скорый — твоей смерти.
Белая кошка, мне открылось, кто я: его человеческая жена. Будь терпелива. Оставайся у врат, если так велит долг. Безмолвная страдалица, связанная жестоким заклятьем, жди, как ждем и мы, — но по другую сторону рубежа.
Вспоминая, как был написан этот маленький рассказ, я попыталась найти нашу книжку с картинками — изящную французскую сказку «Белая кошка», которая вдохновила меня на его сочинение. Долгое время она была самой любимой сказкой дочери из тех, что я читала ей на ночь, однако в ту неделю дочь уехала в колледж, и комната ее чудесным образом опустела впервые за восемнадцать лет. За несколько дней до отъезда она отнесла стопку своих детских книг в букинистический магазин неподалеку, — возможно, при всей любви дочери к «Белой кошке» в их число попала и она, хотя исчезновение книжки озадачило дочь не меньше, чем меня. Если книжке повезло хоть немного, она, наверное, уже нашла, пока я пишу это, дорогу, что приведет ее на колени кого-то из детей нашего города.
По-моему, правильно, что я не смогла ее отыскать. И сама эта детская книжка и мой рассказ о ней принадлежат к поре десятилетней давности — и далекой, и всегда близкой, и так же похожей на сказку.
В то время дочери было восемь лет, и мы только-только съехались с мужчиной, за которого мне предстояло выйти замуж полгода спустя. Через несколько дней после нашего соединения ему стало плохо — последовала операция: коронарное шунтирование двух артерий. Подобно герою «Белой кошки», он совершал — с отвагой и спокойным терпением —
— М. С.
Джойс Кэрол Оутс
СИНЕБРАДЫЙ ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ
Франция. «Синяя борода» Шарля Перро
Когда мы гуляли вместе, он держал мою руку неестественно высоко, на уровне груди, как ни один мужчина прежде не делал. Так он заявлял свое право.
Когда мы стояли в ночи под огромным мигающим небом, он нежно наставлял меня в его обманчивости. Звезды, что ты видишь над собой, говорил он, исчезли тысячи миллионов лет назад; а существуют именно те звезды, которых не видишь, — они и воздействуют на твою судьбу.
Когда мы с ним лежали в высоких хладных травах, травы эти слегка смыкались над нами, словно стараясь нас укрыть.
Страсть мужчины — его триумф, как я узнала. А принять страсть мужчины — триумф женщины.
Он сделал меня своею невестой и привел меня в свой громадный дом, где пахло временем и смертью. Коридоры, двери, комнаты с огромными потолками, высокие окна вели в никуда. Ты когда-нибудь любила другого мужчину, как теперь любишь меня? — спросил мой синебрадый возлюбленный. Отдаешь ли ты мне свою жизнь?
Что есть женская жизнь, которую нельзя выбросить!
Он рассказал мне о дверях, что я могу отпирать, и комнатах, куда могу заходить свободно. Он поведал мне о седьмой двери, запретной, которую мне отпирать нельзя: за нею запретная комната, в которую я не могу войти. Почему не могу я в нее войти? — спросила я, ибо видела, что этого он от меня и ждет, и он ответил, целуя меня в лоб: Потому что я запретил.
И он вверил мне ключ от двери, поскольку отправлялся в дальнее странствие.
Вот он: золотой ключик, весит не больше перышка у меня на ладони.
На нем слабо проступают пятна, словно бы крови. Он поблескивает, когда я подношу его к свету.
Не знала ль я, что прежних невест моего любимого приводили в этот дом умирать? — что все они подвели его, одна за другой, и заслужили свою судьбу?
Я сунула золотой ключик себе на грудь, носить у сердца как знак доверия любимого ко мне.
Вернувшись из своего долгого странствия, мой синебрадый возлюбленный убедился, что дверь в запретную комнату осталась заперта, и возрадовался; а когда осмотрел ключ, еще теплый от моей груди, увидел, что пятно на нем — старое, это старое пятно, и не я его посадила.
И с великой страстью объявил он, что теперь я поистине жена ему; и что он меня любит превыше всех прочих женщин.
Сквозь открытые окна незримые звезды воздействуют своей силою.
Но если известна сила, незримы ли звезды?
В нашей роскошной постели сплю я глубоко, и снятся мне сны, которые потом я не могу вспомнить, — невероятной красоты, мне кажется, и волшебства, и полные чудес. Иногда по утрам супруг мой их мне припоминает, ибо дивность их такова, что они вторгаются в сны и к нему. Как такое возможно, что именно тебе, не кому-нибудь, снятся такие сны, говорит он, — такие причудливые произведения искусства!