Папандокс
Шрифт:
– Сзади, на шее. Почти и не видно, если не приглядываться.
Татушка оказалась совсем не черной, а темно-темно-коричневой и местами чуть бежевой. Голова симпатичной клювастой и круглоглазой птички с забавными ушками-кисточками. Оказывается, именно так выглядел филин Ойх, чьи крики слышали два попаданца в ночи.
Светка выдохнула с облегчением, очень не хотелось бы иметь на теле изображение черепа в вариациях. В общем и целом, девушка противницей татуировок была по двум причинам: во-первых, через ранки легко можно было занести инфекцию, во-вторых, знала, что татуировки со временем теряют форму. Быть
– Эй, значит, если у нас есть метки, то мы со Светкой жрецы? А если я жрецом быть не хочу? – принялся в шутку возмущаться божественному произволу парень.
– Как увидишь в следующий раз Зебата, ему скажешь, – флегматично отреагировал дядя на негодующий спич парня и серьезно (видно, много успел передумать после утреннего рассказа о ночных похождениях племянников в мире сновидений) заметил: – Речь не о вашем достоинстве как кандидатов в жрецы, повелитель смерти просто нашел самый эффективный способ напитать вас своей силой для исполнения порученной миссии.
– Ну да, он сказал, что никто из здешних не годится, – припомнил Дэн.
– Дядюшка, значит, боги ушли, но храмы остались, и жрецы, пусть непосвященные, без меток, тоже есть? – для начала уточнила Света.
Ригет лишь кивнул, натягивая поводья, чтобы направить пару лошадей по менее наезженной дороге. Петрушке и Укропу туда сворачивать не очень-то и хотелось, но воле хозяина они подчинились.
– Почему тогда здешний храм Зебата в развалинах? Землетрясение или люди разрушили? – озадачилась девушка.
– Потому что рыцари смерти и их мертвые гончие одними из первых почувствовали уход господина и обезумели, – мрачно пояснил дядя. – У других богов помощники и служители не столь опасны. Их храмы не подверглись сокрушительной атаке изнутри.
Света на миг зажмурилась, пытаясь представить, каково пришлось жителям мира, когда те, на кого они привыкли полагаться во всем, покинули мир, оставив храмы на попечение всего лишь жрецов и каких-то своих сверхъестественных помощников. И те, которые должны были бы защищать, вдруг превратились в угрозу. Представлялось с трудом, но развалины и скребущиеся по камням руки скелетов были более чем красноречивым доказательством происшедшего.
Что-то подобное, наверное, вообразилось и Денису, заторопившемуся с новым вопросом:
– Дядь, а пуганый народ после таких представлений от Зебатовых мертвяков все храмы без разбору громить не начал?
– Нет, – удивился странным выводам племянника Ригет. – Боги покинули Вархет, но их посвященные с метками, дарованными богами, остались. Память и сила поначалу были крепки, пусть божественные чудеса более не случались, но служители Восьмерых все еще обладали дарами богов. Потом, когда за последний порог ступили и они, осталась память, подкрепленная верой и традициями. Для нас, людей Вархета, – ожидание и молитвы о придании силы богам в их великой битве. Восьмерым – страшное сражение за наш мир, жизни и души.
– Как у вас все сложно, – выдохнул Дениска, мало впечатленный драматической речью дяди. Наверное, чтобы проникнуться ею, следовало родиться на Вархете и не читать столько книг классического фэнтези старого розлива, пропитанных патетикой и героизмом от корешка до последней странички.
Света хоть и не рождалась здесь, и не читала, но после рассказа о метках заволновалась. Татушка на затылке неожиданно показалась не забавным украшением, а радиомаяком, по крайней мере, правительственного уровня или красной кнопочкой от черного чемоданчика. И ощущать себя чемоданчиком особого назначения было как-то неприятно и жутковато. Денис-то, как обычно, включился в новую игру и ничем голову не грузил. Светка же, хоть и отличалась легким смешливым характером, привыкла думать за обоих. Нет, Дэн заботился о сестре и всегда бросался на ее защиту, но планировать что-то крупное не умел совершенно, потому что играл с собой и со всем окружающим всегда и везде.
– Кстати, а другие могут, как ты, дядь, увидеть, что мы не маги, а жрецы? – вдруг спохватился Денис.
– Вряд ли, если не будете каждому встречному тыкать под нос свои затылки с метками. Такое, как у вас, носили лишь истинные жрецы богов, получавшие посвящение из дланей богов. Такие жрецы чувствовали друг друга. Но я говорил, что благословленные Восемью не могут жить вечно. Теперь знак жреца не возникает по воле бога, а делается мастером татуировки при посвящении в сан. Таких меток, как ваша, нет больше на Вархете. Никогда не встречал я и такой разделенной надвое силы. Будьте осторожнее, особенно ты, Деньес. Дар Свельты не столь опасен, как твой. Придется осваивать его как можно быстрее.
– Как? У тебя учебника не найдется или, на худой конец, методички? – заинтересовался парень.
– Будешь пробовать в безлюдных местах, рядом с сестрой, недаром повелитель мертвых силу на двоих поделил, контроль упокоя твоей сестре оставив, – выдал элементарную инструкцию предусмотрительный дядюшка, деля внимание между дорогой, лошадьми и прытким племянником с опасными задатками. – Но упаси тебя Зебат размахивать руками попусту, пока не поймешь, как посыл силы делаешь и сколько откуда черпать.
– То есть методички нет, только опытным путем, – крякнул Денис и замолчал, чуть приунывши.
– Вспомни, как с погоста в Забытках мертвых поднял, – рекомендовал дядя.
– Да не поднимал я никого, я вообще не знал, что у них там погост есть! – возмутился навету парень. – У нас мертвых в черте города не хоронят, если только где старинное кладбище сохранилось.
– Мухи… – подсказала молчаливая Света.
– Чего? Укусили? – посочувствовал брат и завертел головой, но ни мух, ни комаров в фургончике не обнаружил.
– Нет. Ты, когда мух с моей тарелки гонял, сказал: «Встали и пошли!», а потом начал руками махать. После этого почти сразу народ начал кричать о восставших мертвецах.
– Э-э-э, – поскреб затылок брат, успевший подзабыть детали героического спасения сестры от докучливых летающих тварей.
– Подходит, – постановил Ригет. – Надо пробовать. Похоже, у тебя, Деньес, сила Зебата получает выход благодаря словесному посылу, где имеется слово-призыв к подъему-направлению и сопровождается близким по смыслу жестом.