Папанинская четверка: взлеты и падения
Шрифт:
Вспоминает писатель В.Г. Лидин:
«Кренкель с женой жили тогда в комнатёнке, которая прежде называлась «для прислуги», в большой, некогда принадлежавшей одной семье квартире, а затем уплотнённой по всем правилам того времени. В этой закуте на ночь стелился на пол тюфяк, а всё нехитрое хозяйство напоминало каюту на пароходе или столь знакомый Кренкелю по полярным зимовкам какой-нибудь уголок в деревянном домике, наскоро сколоченном плотниками, уехавшими потом на пароходе.
Правда, ни ветра, ни завывания зимней бури тут не было, но от этого жилище не становилось
В 1929 году Институт по изучению Севера организовал экспедицию на Землю Франца-Иосифа. Дело в том, что со времён плавания Седова в 1914 году россияне здесь не бывали – помешали Первая мировая и Гражданская войны, зато ежегодно работали иностранные экспедиции. Возникла необходимость «застолбить» принадлежность архипелага и организовать здесь стационарную полярную станцию. По рекомендации В.Ю.Визе, заместителя директора Института, под станцию выбрали бухту Тихую, где в 1914 году зимовал «Св. Фока» Седова.
Вспоминает Э.Т. Кренкель:
«Произошло это несколько неожиданно, на квартире Красинского, интеллигентнейшего человека, крупного знатока Арктики и выдающегося полярного исследователя. В гостях у Красинского за чашкой чая услышал я впервые о предполагаемой экспедиции на Землю Франца-Иосифа. Я загорелся. Экспедиция обещала стать интересной по многим соображениям…
По совету Красинского я немедленно написал письмо в Ленинград, директору Института по изучению Севера Р.Л. Самойловичу. С Рудольфом Лазаревичем я познакомился во время одной из своих зимовок на Новой Земле. И знакомство это запомнил надолго». (Кренкель, 1973).
Новая экспедиция под руководством О.Ю. Шмидта, Р.Л. Самойловича и В.Ю. Визе пошла на ледокольном пароходе «Седов», где капитаном был В.И. Воронин. Все эти люди в дальнейшем оказали огромное влияние на судьбу Кренкеля. А пока в качестве простого радиста его включили в состав группы, которой предстояло построить полярную станцию и организовать на ней метеонаблюдения.
Вспоминает Т.Э. Кренкель, сын знаменитого полярника:
«Конечно, отец случайно попал на свою первую зимовку. Но не случайно он выбрал между должностью радиста на каком-нибудь каботажном судёнышке и радистом зимовки на далёкой и неизвестной Новой Земле. Не случайно остался в Арктике.
Если можно так выразиться, отец был фаталистом, верящим, как он сам высказывался, в «Его Величество Случай». Он часто говорил, что выиграл счастье на трамвайный билет. Лукавил ли он перед самим собой, когда так говорил? Пожалуй, нет. Но, видимо, в нём самом, в его характере была заложена та закономерная целеустремлённость, которая не покидала его и в случайных, казалось бы, поворотах судьбы…
Казалось бы, случайность, что отец впервые встретился в Арктике с Отто Юльевичем Шмидтом в 1929 году, на борту «Седова», отправляясь на свою третью зимовку на Землю Франца-Иосифа. И миссия была частично дипломатической – зимовка должна была застолбить северные границы Советского Союза. Но не случайность то, что эти два разных человека, один крупный ученый,
Когда дом на берегу бухты Тихой был собран, «Седов» ушёл на Большую землю, а Кренкель в числе семи человек остался на зимовку. Помимо передачи метеосводок и служебных телеграмм, много времени у него занимала работа с радиолюбителями. И это была не просто «спортивная» страсть, а изучение особенностей прохождения в Арктике коротких волн. Венцом стало установление связи с американской антарктической экспедицией Р. Бэрда – мировой рекорд по тому времени, который продержался 30 лет.
Вот как описывает этот эпизод М.С. Муров, механик первой смены на полярной станции Бухта Тихая:
«В это время пришел Эрнст.
– Знаешь, я поймал какую-то очень далёкую станцию, – сообщил он, закуривая трубку. – Дай ток, попробую зацепиться за неё, может, ответит.
Я завёл мотор, включил рубильник и вместе с Кренкелем пошел в радиорубку.
– Ещё работает, слушай, – передавая мне наушники, проговорил Эрнст.
Действительно, я услышал едва различимый далёкий писк. Сигналы были довольно отчётливы, видимо, работал хороший радист… Кренкель, подстроившись к волне станции, начал вызов. Он повторил его несколько раз, затем, выключив передатчик, перешел на приём. Почти целую минуту у нас в радиорубке царило напряжённое молчание. Вдруг Эрнст сделал рукой знак…
– Дорогие друзья! – передавал собеседник. – По-видимому, мы сейчас перекрыли все рекорды дальней радиосвязи. С вами говорит радист американской экспедиции адмирала Ричарда Бэрда в Антарктиде, в районе Южного полюса». (Муров, 1971).
С Земли Франца-Иосифа Кренкель вернулся уже известным коротковолновиком. Его пригласили заведовать радиостанцией ЦСКВ. Для Эрнста Теодоровича радиолюбительство было продолжением его профессии, постоянной самоподготовкой.
Вспоминает В.А. Бурлянд, почётный радист СССР:
«Этот высокий, спокойный, с виду даже несколько медлительный человек, склонный к шутке и лёгкой иронии, доброжелательный, чем-то напоминал мне любимых героев Джека Лондона. Ещё бы! Имея за плечами три зимовки, он считался уже опытным полярником, без малого десять лет работал в эфире, а год назад установил мировой рекорд дальности радиосвязи на коротких волнах. Было от чего проникнуться почтительным уважением к этому человеку, излучавшему спокойное мужество. И вместе с тем это был свой брат-радист». («Наш Кренкель», 1975).
В следующем, 1931 году, Кренкеля пригласили радистом в состав советско-германской полярной экспедиции на дирижабле «Граф Цеппелин», идея которой принадлежала Фритьофу Нансену. От СССР в экипаж вошли также директор Института по изучению Севера Р.Л. Самойлович, изобретатель радиозонда П.А. Молчанов и инженер-воздухоплаватель Ф.Ф. Ассберг. До этого дирижабли «Норвегия» и «Италия» стремились к покорению Северного полюса, теперь предполагалось использовать полёт для изучения загадок Арктики.