Папарацци
Шрифт:
Но всё-таки карма — это полная чушь, потому что в ответ на добро мне подложили такую большую жирную свинью. Женская месть всегда изощрена.
И как Вика всё это провернула? Сколько надо было потратить времени и сил? Неужели так сильно ненавидит меня? Да было бы за что.
По улыбке было видно, что Вика полностью удовлетворена своей тщательно спланированной местью. Ее усердие похвально, только вот, к несчастью для нее, обернется против нее самой. Я не святой и вторую щеку подставлять не буду.
Значит, война, Виктория Баринова!
Оставил шумную компанию,
Она была так увлечена наблюдением за плодами своей мести, что не сразу заметила мое приближение. Как же хотелось ее придушить прямо там. Но провидение, наверное, все-таки существует, и Вика сама чуть не подавилась только что заброшенной в рот тарталеткой, когда увидела меня.
Сначала она испуганно огляделась по сторонам, но потом, видимо передумала бежать, решив, что при таком количестве свидетелей я не рискну ее убить. Напротив, Вика, гордо держа голову, приняла вызов. Она выпрямила спину и спокойно дожидалась меня, будто говоря, что готова ответить за свои поступки.
Дети из детского дома рано понимают, насколько жесток мир, и скоро обрастают колючками, как ежики, и всегда готовы драться или защищаться — зависит от обстоятельств. Вот и Вика привыкла быть в постоянной обороне, привыкла защищаться от всех и вся.
Но сочувствие к прошлому Вики не отменяет того факта, что она портит мне жизнь в настоящем, и я не собираюсь оставлять это безнаказанным.
Наклонился к Вике:
— С сегодняшнего дня ты моя, — не касаясь девушки, произнес у самого ее уха.
— Что? — ухмыляясь, она отстранилась. — Ты что дьявол? Я тебе душу не продавала.
— Ошибаешься, — коснулся ее подбородка, рассматривая девушку, как товар.
Вике это не понравилось, и она грубо оттолкнула мою руку:
— Раздавай приказы кому-нибудь другому, — ее тон был надменным, — я не твоя рабыня.
— Вот именно, что рабыня, — не сдержал улыбки. Черная полоса закончилась и теперь мне улыбалась удача. — И я буду делать с тобой всё, что захочу.
Она отказывалась воспринимать меня всерьез, думала, что я играю с ней.
— Соболев, тебе нужно к врачу — лечить манию величия. — Тем временем я уже держал ее за локоть, чтобы и не думала сбегать. Плен злил ее, распаляя. Медленно, выделяя каждое слово, она произнесла: — Я не твоя.
— Не разочаровывай меня, — разжал руку, отпуская Вику, и взял со стола за ее спиной фужер с шампанским. Жестом предложил и девушке выпить, но она покачала головой. — Неужели ты так недальновидна, и не просчитала все на несколько шагов вперед? Не подумала о последствиях?
Тут спесь быстро сошла, и Вика затихла, хаотично вспоминая, где прокололась.
— Не-е-е-ет, — не веря, произнесла, когда наконец сообразила что к чему.
Думает, я не способен на такое? Зря. Не надо было злить меня, девочка.
— Да, — сделал глоток игристого. Чем если не шампанским праздновать победу?
— А если я откажусь играть по твоим правилам? — теперь она выглядела по-настоящему напуганной.
— Тогда…. — сделал шаг вперед и провел пальцем по ее щеке. На этот раз девушка не шелохнулась. — Как ты там выразилась? — сделал паузу, будто вспоминаю ее собственные слова. Но я прекрасно помнил каждое из них. — Я заявлю на тебя, — сухо констатировал. — За нарушение неприкосновенности частной жизни с использованием своего служебного положения, — уточнил статью, дабы произвести на нее большее впечатление, и чтобы она окончательно уверилась, что это не фарс. — И не думай, что я не смогу ничего доказать. Достаточно твоего IP.Ты ведь не хочешь в тюрьму? — Вика молча покачала головой. — Тогда завтра жди звонка, — дал первый приказ своей личной рабыне, сжал ее подбородок, чтобы была покорной, и скрепил договор поцелуем, едва коснувшись ее губ.
Будет весело, Вика. Обещаю.
12.1
Вика
Мои губы горели, будто это был не поцелуй мужчины, а обжигающее пламя ада. Я даже не сопротивлялась — так ошарашили меня слова Андрея. И тем, как собственноручно вырыла себе могилу. Практически вручила дьяволу свою душу!
Скоро оцепенение спало, и уже через несколько секунд я смотрела в спину своему демону и проклинала его на чем свет стоит.
Рабыня? Теперь я его рабыня? Тоже мне рабовладелец двадцать первого века!
Хотя сама виновата. Дура! То и дело грозила всем судом, а сама мысли не допускала, что меня может постичь та же кара.
Да кому я нужна мелкая сошка? Что с меня взять? Последние штаны снимут и фотоаппарат отберут? Для меня, конечно, огромная потеря, а вот для воротил шоу-бизнеса это ничто!
Я так вошла в раж и упивалась своими мелкими кознями, что забыла включить мозг. Мне даже в голову не пришло, что Соболев опустится до шантажа. Хотя почему нет, он же подлый гад! Я не боялась потерять работу, обнадежённая словами редактора, что все эти «уволь ее, я так хочу» — игры мажоров и после того как избалованная детка топнет ногой, ничего действительно серьезного не последует.
«Вика, о чем ты думала?» — ворчало сознание.
Точно не об уголовном кодексе!
Я так часто вторгалась в чужую жизнь, что прекрасно знала о какой именно статье говорил Андрей. За нарушение статья 137 мне грозило выплатить штраф; принудительные работы; запрет заниматься деятельностью, пользуясь служебным положением которой я распространяла личную информацию о Соболеве; лишение свободы.
Два последних пункта пугали больше всего. Что я буду делать, если не смогу работать фотографом?
«Сидеть в тюрьме, Вика. Там нечего фотографировать» — ехидничало сознание.
Нет уж, так просто я не сдамся! Но что же делать?
Спотыкаясь, бросилась через весь зал к Соболеву. Конечно, это унизительно, что я как ручная собачка кружила вокруг него, путаясь под ногами, но страх оказаться за решеткой был сильней чувства собственного достоинства.
— Андрей, ты же несерьезно? — нервно улыбалась, стараясь выглядеть уверенной и бесстрашной. Но кого я обманываю? Я была жалкой.
— Еще как серьезно, — упивался победой, и продолжал пить шампанское. Как издевка!