Папина содержанка
Шрифт:
Потом Максим отправляется в парилку, и я, повинуясь стадному чувству, иду за ней. Всё это время, пока мы роняем частые капли пота и воды на почерневшие от времени и влаги доски, не говорим ни слова. Только аккуратно дышим, чтобы не сжечь носоглотки и легкие. Да ещё опустили головы, чтобы пот не заливал глаза. Веников тут нет, как-то про них не подумали. Да и места слишком мало: в одиночку ещё куда ни шло, парой – только сидеть и пыхтеть.
Наконец, мажорка выходит, я пулей за ней. Выливаем на себя по шайке прохладной воды и радостно кричим, испытывая огромное наслаждение. Затем повторяем, и вот уже в ход идут мочалки с душистым земляничным мылом. Натираемся так, словно два вернувшихся из забоя шахтера.
Пока мы моемся, мыслей в голове никаких нет. Подевались куда-то. Мир кажется сузившимся до пределов этой маленькой баньки в крошечном провинциальном городишке, на размеренную и сонную жизнь в котором даже не влияет близость огромного мегаполиса. Это там шум да суета, здесь – вот она, простая деревенская жизнь со своими простыми радостями.
За всё время, что мы провели в бане, я ни разу не прикоснулся к Максим, только обсмотрел её со всех сторон. Надеюсь, она сделала то же самое. И между нами в той баньке не было совершенно ничего. К моему огромному удивлению. Я-то думал, в таких местах сношаются, как ненормальные, а мы только вымылись.
Возвращаемся в дом чистые, распаренные, светящиеся от удовольствия. На душе и теле стало так легко, будто вместе с грязью смыли с себя почти все неприятности, прилипшие толстым слоем. Я знаю: они скоро вернутся. Но уже не станут так сильно довлеть над нашим – а точнее моим – сознанием. Со мной Максим, а это многое значит.
Глава 59
После баньки самое милое дело, оказывается, – это чай пить из самовара. Так мне объясняет Максим, когда мы возвращаемся в дом. Правда, и здесь следует сначала повозиться. У нас ведь нет помощника, который бы сделал всё заранее, пока мы паримся да моемся. Пришлось заниматься самоваром самим. Вскипел он довольно быстро, и вот уже мажорка, не доверив мне это важное мероприятие, почти торжественно отнес сверкающую посудину в дом, предварительно вытащив закопченную метровую трубу с изогнутым навершием.
Я даже не представлял себе, что так чудесно можно проводить время в сельской (Софрино – деревня, уже убедился) местности! Тишина, покой, умиротворение. Что руки болят – мелочи жизни. Зато как ароматен чай! Как приятно слушать мерное тиканье часов-ходиков с привязанной к ним гирькой. Видимо, чтобы ходили точнее. Хотя я не смотрю, сколько времени – счастливые часов не наблюдают.
Наше застолье не такое уж шикарное, изо всех наслаждений только баночка малинового варенья, которую Максим откуда-то достала, несколько кусов зачерствевшего хлеба, да пожелтевший от времени рафинад в картонной коробочке. Вот и все изыски. Но теперь мне всё это кажется невероятно вкусным. И чай, и сладости, и даже ржаной хлеб. Я получаю от всего огромное наслаждение, и мысли о том, что на нас объявлена охота, уходят куда-то далеко-далеко.
После чаепития невероятно хочется спать. Причем нам обоим: я сам клюю носом и вижу, как у Максим закатываются глаза. Оно и понятно: мы столько пережили, много потратили сил, теперь молодым нашим организмам обязательно требуется передышка. Но тут возникает проблема: кровать в доме одна, а стоящая посредине домика русская печь слишком мала, чтобы на ней разместиться.
Недолго думая, Максим стягивает штаны, оставаясь снова в одних трусиках и футболке, ложится на кровать. Я мнусь, продолжая сидеть за столом. Мажорка смотрит на меня с минуту, потом не выдерживает:
– Долго ты там заседать собираешься?
– А что? – деловито осведомляюсь.
– Иди сюда, – он похлопывает рядом с собой ладонью по кровати.
Меня тут же это предложение вгоняет в краску. Вот так, просто? Оказаться с девушкой, которая меня дико заводит, в одной постели? Да я лучше вообще спать не буду! Или, на крайний случай,
– Ну, как знаешь, – говорит и отворачивается к стене, на которой висит старенький, еще советских времен ковер. Натуральная шерсть, – это я определил еще в прошлый визит сюда. Интересно, как его до сих пор моль не слопала? В этом домике, где царит в некотором роде антисанитария (все-таки холостяцкая берлога, как-никак, пусть и принадлежит женщине), всякие насекомые должны чувствовать себя привольно. Однако же ковер хоть и стар, даже пылен сверху, но не выцвел за многие годы.
Выпиваю еще одну чашку чая, хотя понимаю: больше в меня не влезет. Желудок все-таки не резиновый. Максим между тем, как я слышу, благополучно уснула. Её правый бок (она лежит на левом, подсунув руку под подушку) мерно поднимается и опускается. Как же я завидую в этот момент! И, не выдерживая, снимаю одежду и осторожно, чтобы не разбудить мажорку, ложусь рядом с ним. Спиной, естественно. Не хватало еще упереться членом ей в попку. Может неправильно меня понять.
Стоит мне положить голову на подушку, как я тут же проваливаюсь в глубокий сон. Настолько, что очнулся лишь через несколько часов, когда в доме было совсем темно. Посмотрел на свои «умные часы»: 23.45. Ничего себе! Это мы с мажоркой, получается, проспали почти половину суток! Вот это круто! Я ощущаю себя бодрым. Хочется встать и сделать что-то полезное. Но, едва пытаюсь встать, вдруг понимаю: мне не выбраться.
Оказалось, что Максим во сне повернулась на другой бок и теперь лежит, тесно прижавшись ко мне. На своём предплечье я ощущаю её грудь. «Не будите спящего дракона», – приходит мне на ум. Да уж, представляю: если девушку разбудить, то между нами может случиться нечто особенное. Мысль заводит меня с пол-оборота, я ощущаю, как мой агрегат начинает шевелиться.
Но главное в другом – Максим дышит мне прямо в шею, и я кожей ощущаю волны её выдохов на своей коже. А еще левая рука девушки обхватила меня на уровне диафрагмы и прижимает к себе. Вот я попал! Самый настоящий ласковый плен, иначе не назовёшь. Мне тут же приходит на ум, что надо бы спасаться бегством. Мы с мажоркой вроде как еще не настолько близки, чтобы… Мне даже представить страшно, что может случиться дальше в этой кровати. И сладко, и жутко – всё сразу, даже голова пошла кругом.
А тут еще эрекция начала мучить: тесно члену, ему бы на свободу вырваться! Да еще естественная потребность давит на клапан, и чувствую, если в ближайшее время не окажусь в отхожем месте, случится мокрая катастрофа. О, вот тогда Максим заприкалывает меня по полной программе! Так что у меня сразу много аргументов, чтобы удрать отсюда поскорее.
Осторожно беру руку Максим, кладу ей на бок, выскальзываю из постели и, с крепким стояком, едва успев натянуть тапочки (они старые, того гляди рассыплются), бегу через сени во двор. Там быстро избавляюсь от лишней влаги в организме и возвращаюсь обратно. Сажусь за стол в желании чем-то заняться. Но что делать сугубо городскому жителю в деревенском доме, да еще ночью?
Рука привычно потянулась к смартфону, потом понял: нельзя. Нас могут выследить. Ну, и чем теперь посреди ночи заниматься? Слушать, как продолжает мирно дышать Максим? Любоваться её темнеющей на белой простыни фигурой? А она ведь так хороша: теперь лежит на спине, широко раскинув ноги, левая рука под головой, правая вытянута вдоль туловища. Его грудь колышется в так дыханию, соски торчат, и мой взгляд опять, в который раз за последние сутки, снова спускается вниз.