Папийон
Шрифт:
— Да я много чего кому обещал, разве упомнишь... Я не хочу выгадывать за счет незнания человека, который поймал этот экземпляр.
— Пятьсот долларов или ничего.
— Идет. Придержите ее для меня. Просто сейчас со мной всего шестьдесят долларов. Завтра принесу остальное. Дайте мне расписку и выньте ее, пожалуйста, из коробочки.
— Ладно, куда-нибудь припрячу.
Назавтра, не успели мы открыть двери своего заведения, как появился этот потомок Линкольна. Он еще раз осмотрел бабочку, уже с увеличительным стеклом. У меня прямо сердце ушло в пятки, когда он ее перевернул. Но обошлось, похоже, он был удовлетворен осмотром. Заплатил, уложил бабочку в коробку, которую специально принес, попросил еще
Два месяца спустя за мной явилась полиция. Они увезли меня в комиссариат, где префект, прилично, кстати, говоривший по-французски, объяснил, что я арестован, поскольку один американец обвиняет меня в мошенничестве.
— Какая-то бабочка, которой вы якобы приклеили крылья, — сказал полицейский. — И, похоже, неплохо погрели на этом деле руки, речь идет о пятистах долларах Часа через два появились Индара и Куик с адвокатом.
Он прекрасно говорил по-французски. Я твердил, что ничего ни о какой бабочке не знаю. Я не ловец и не коллекционер, просто продаю иногда коробки с коллекциями по просьбе одного своего клиента, охотника за бабочками. Янки сам предложил мне пятьсот долларов, я ему ничего не навязывал. Как бы то ни было, если бабочка настоящая, он все равно нагрел меня, так как, по слухам, за такой экземпляр платят до двух тысяч.
Десять дней спустя я предстал перед судом. Адвокат выполнял параллельно роль переводчика. Я заново пересказал всю историю. В подтверждение ее правдивости адвокат представил суду каталог-ценник бабочек, где указанный экземпляр был оценен в полторы тысячи. Американец проиграл иск и должен был оплатить все судебные издержки, услуги моего адвоката плюс еще двести долларов сверху.
Все мы — и индусы, и заключенные, и члены семьи — отметили оправдательный приговор анисовой домашнего приготовления. Явившиеся на праздник родственники Индары жутко пыжились и гордились, что членом их клана является такой замечательно ловкий человек, как я. Поскольку уж кого-кого, а их не проведешь — они с самого начала были уверены, что я подклеил бабочке чужие крылышки.
Так и должно было случиться — мы продали ресторан. Индара и Дайя оказались слишком хороши собой. Их «стриптиз», впрочем, далеко никогда не заходящий, производил на здоровенных, изголодавшихся по женщинам моряков куда большее впечатление, чем если бы девушки разгуливали по залу раздетыми донага. Мои официантки успели заметить одну закономерность: чем ближе оказывались их полуприкрытые грудки к посетителям, тем больше чаевых те давали. Поэтому они нарочно наклонялись совсем низко над столиком, выписывая счет или давая сдачу. После точно рассчитанной паузы, когда глаза моряков уже начинали лезть из орбит, чтобы лучше разглядеть все эти прелести, они выпрямлялись и говорили: «А как насчет чаевых?» Бедняги, совершенно обескураженные, тупо соображали, как вести себя дальше, но чаевые давали исправно.
И вот однажды случилось то, чего я всегда опасался. Огромный веснушчатый и рыжеволосый детина остался неудовлетворен лицезрением полуобнаженного бедра Индары. Когда в разрезе на миг мелькнули трусики, он протянул волосатую лапу и схватил мою Принцессу словно клещами. У нее в этот момент оказался в руке полный кувшин воды, который она не замедлила обрушить рыжеволосому на голову. Кувшин разлетелся на куски, моряк рухнул на пол, стащив при этом с Индары трусики. Я бросился поднимать его, но его друзья поняли этот жест превратно — решили, что я собираюсь его бить, и не успел я и пикнуть, как один из них врезал мне прямо в глаз. Хотел ли этот морской волк, любитель бокса, заступиться за своего приятеля или просто возжаждал поставить мужу хорошенькой женщины синяк под глазом — кто его знает. Как бы там ни было, но уж слишком самоуверенным парнем при этом оказался — стал передо мной во весь рост и, размахивая кулаками, закричал
— Бокс,
Удар по яйцам — мой излюбленный прием в этом виде спорта — заставил его распластаться на полу. И разгорелась драка. На помощь мне из кухни поспешил Ван Ху и приложил «боксера» по голове палкой для размешивания теста. Куик орудовал длинной двузубой вилкой. Некий парижский громила, завсегдатай танцевальных залов на Рю де Лапп, использовал стул вместо клюшки. Удрученная потерей трусиков, Индара поспешно покинула поле брани.
Финальный счет: пятеро янки получили серьезные ранения в голову, другие — парные дырки в разных частях тела — от вилки. Кругом все было залито кровью. Негр-полицейский с лоснящимся черным лицом заблокировал собою дверь, чтобы никто не мог выйти. И очень правильно поступил, в этот момент подъехал джип американской военной полиции. Размахивая дубинками, они пытались ворваться внутрь, так как видели, что их моряки все в крови, и, конечно же, жаждали отомстить. Но черный полицейский оттеснил их и телом загородил дверь со словами:
— Полиция ее величества!
И только когда подъехала английская полиция, нас вывели и запихали в черный фургон. В полицейском участке выяснилось, что, если не считать синяка у меня под глазом, никто из наших не пострадал, поэтому заверениям, что действовали мы исключительно в целях самообороны, веры было мало. Неделю спустя, уже во время суда, объяснение наше было наконец принято, и всех нас выпустили, за исключением Куика, который получил три месяца за оскорбление действием.
После этого в течение двух недель произошло еще шесть драк, и мы почувствовали, что дальше так существовать просто невозможно. Моряки не расстались со своей мечтой отомстить, и так как сами они не появлялись, а приходили какие-то совсем незнакомые личности, то различить, где друзья, а где враги, было невозможно.
Итак, мы продали ресторан, не выручив за него даже той суммы, которую в свое время заплатили при покупке. И неудивительно — сыграла роль дурная репутация ресторана.
— Ну что будем делать, Ху?
— Передохнем, пока не выйдет Куик. Осла и тележку уже не взять, они их продали. Самое лучшее — ничего не делать, просто отдыхать. А там видно будет.
Вышел Куик. Он рассказал, что обращались с ним в тюрьме хорошо.
— Одно паршиво — сидел в камере по соседству с ребятами, приговоренными к смертной казни. — У англичан существовал омерзительный обычай уведомлять осужденного к высшей мере за сорок пять дней, что ровно по истечении этого срока он будет вздернут на виселице в такой-то день и час. — Так вот, — продолжал Куик, — каждое утро эти двое кричали друг другу: «Еще на один день меньше, Джонни, осталось столько-то!» А другой все время ругал и оскорблял своего сокамерника.
В целом же Куик неплохо провел в тюрьме время, все его уважали.
«БАМБУКОВАЯ ХИЖИНА»
С бокситовых рудников вернулся Паскаль Фоско, один из парней, пытавшихся в свое время ограбить почту в Марселе. Его напарника гильотинировали. Из всех нас Паскаль был самым лихим парнем. К тому же он был весьма искусным механиком и, зарабатывая не больше четырех долларов в день, умудрялся содержать на эти деньги одного или двух бывших заключенных, которым в это время приходилось туго.
Рудники располагались в самом сердце джунглей. Вокруг лагеря выросла небольшая деревня, где жили шахтеры и инженеры. Оттуда в порт шел непрерывный поток алюминиевой руды, которую грузили на многочисленные корабли. Мне пришла в голову идея: почему бы не открыть в этом удаленном от всех плодов цивилизации уголке развлекательное заведение? Ведь вечерами мужчины там. должно быть, просто умирают от скуки.
— Это верно, — подтвердил Фоско. — Какие уж там заведения. Скука смертная. Ничего нет.