Пара, в которой трое
Шрифт:
…Последний в сезоне банкет после чемпионата мира. Я заканчивал свою спортивную карьеру. Она приехала, не зная, что я выступаю последний раз. А возможно, чувствовала, что этот выход финишный. Я сам еще думал, что пропылю, но мне потом сказали: «Все, счастливо, ты уже закончил». Так вот, дело происходит в Голландии на шикарном ужине. Я видел, как она несколько раз вставала, чтобы пригласить меня на танец. Я же бегал от нее как ненормальный: «Девки, берите меня, я не хочу с ней танцевать». Девчонки из советской сборной начинали со мной танцевать, она вновь садилась за свой столик. Несколько раз она пыталась, но я делал все возможное, чтобы избежать совместного танца. Но главный отвлекающий момент заключался в том, что я очень люблю копченых угрей, а там все время разносили аж
Наша семья
А сон не шел. И вдруг под белой крышей
Увидел дом, затерянный в листве.
А там, в выси, а может быть, и выше,
Я видел птиц. Их было только две…
Я к ним поднялся, и они летали
Со мной. Был слышен каждый взмах
Их крыльев. Руки воздух рассекали,
И я парил, мне был неведом страх.
Любовь
Наташа. Говоря современным языком, я была фаном Игоря Бобрина. Я не пропускала по телевизору ни одного его выступления. Галина Борисовна Волчек как-то мне сказала: «Я, Наташа, твоя сыриха». Я тогда не знала, что этим словом чуть ли не второй век в России называют поклонников какого-нибудь актера. Так что, выражаясь старомодно, я – сыриха Бобрина. Петя, мой брат, кричал: «Иди скорее, Бобрин опять чудит». Значит, по телевизору показывают новый номер Игоря. И тут я увидела «Ковбоя»!!! Я тогда уже и сама каталась, правда на том уровне, когда на выступление сборной мне полагалось покупать билет. Я член спортобщества «Локомотив», а они – те, которых по телевизору показывают, – в сборной и абсолютно недосягаемы для нас.
Однажды мы оказались вместе на сборе в Ростове (туда каким-то чудом попал наш «Локомотив»), но на лед выходили в разное время. Мы издали смотрели, как тренируются эти небожители. Правда, почему-то те сборы помню плохо, а вот как по телевизору смотрела на него – четко в памяти. Смотрела как на божество. Наконец и я в одиночном какое-то место заняла, меня взяли в тур по Сибири. Я садилась в зале на те места, мимо которых он проходил. Однажды он тихо-тихо ко мне подошел, а я убежала и спряталась. Я ужасно была стеснительная.
Игорь. Она краснела моментально. Просто крикнешь: «Рыжик!» – ее все так звали, – и прямо, как в кино, по ней краска идет.
Наташа. Шеваловский в автобусе подходил ко мне и только говорил: «Ну?!» – и я уже красная. «Ну?!» И у меня начинали слезы выступать оттого, что я покраснела. И весь автобус сразу: «Ой! Вот дает!» А я оттого, что ко мне кто-то обратился, с ума сходила. Закомплексованная до предела, стеснительная до безумия. Когда нас с Андреем поставили в пару и он меня так по-мужски за талию взял, я сразу стала красная. Шеваловский опять сказал: «Ну!», он как раз присутствовал на нашей первой тренировке. Ужас! Ужас!
Я открывала турне, а они, знаменитые, выступали позже. Но все они приезжали заранее, включая Роднину, Овчинникова, Иру Моисееву, приезжали посмотреть, как я катаюсь. Так им нравился мой «Арлекино». Где они, и где я? Они – великие. Ну зашли посмотреть, как там девочка катается. Обсудили: «Надо же, рыжая какая хорошая». Мне это, конечно, льстило. В конце тура решили сделать «зеленый концерт» и устроили жеребьевку: кто-то тянул имена, чтобы перетасовать всех партнеров между собой. Мне выпало выходить вместе с Игорем. Естественно, где «Ковбой», там и «Арлекино». Мы разыграли какую-то сценку: он вроде спал, я его будила, он кланялся и вновь засыпал, я его снова будила. Разыграли что-то простенькое, но мы запомнили этот момент…
Игорь. По крайней мере, впервые дотронулись друг до друга.
Наташа. А потом прошло… даже не знаю сколько времени, наверное, года два после того совместного выступления, прежде чем мы начали встречаться. Через полгода Татьяна Анатольевна пригласила меня к себе в группу в пару к Андрею. И, естественно, на следующий год я пропустила путешествие по Сибири, тренировалась с Андреем. И только через год, став полноценной партнершей, я начала выступать в тех соревнованиях и ездить туда же, где состязался и Игорь. Только там мы могли видеться, но сборы у нас проводились в разных местах. А во время соревнований некогда в сторону взглянуть. Другое дело, когда мы стали попадать в показательные туры, там и стали общаться. Вот так все и началось.
Игорь. Я, наверное, не смогу точно определить, в какой момент появился интерес. Нет, не интерес, а, скорее, какое-то чувство, перерастающее в дальнейшие планы по поводу этого человека. Проводился какой-то совместный сбор, потом мы разъезжались, и я понимал, что мне ее недостает. Чтобы общаться, чтобы просто быть рядом. Многие смеялись над нами. Мы на базе в Новогорске сидели вдвоем в номере и играли в шахматы. К нам стучали, мы не открывали. Лена Гаранина возмущалась: «Я знаю, что вы в комнате, открывайте!» А мы сидим, головы не поднимаем. Я говорю: «Интересно, чем, они думают, мы сейчас заняты?» Когда я ехал из Питера на «желтке» (у меня была одиннадцатая модель «жигулей» желтого цвета), то даже машина не выдерживала моего стремления попасть поскорее в Москву. Я только выезжал из города, у меня тут же отрывался глушак, и я семьсот километров летел без него… Подъезжая к СЮПу, я жал на тормоз, у меня проваливалась тормозная педаль. Однажды я подъезжал к гостинице «Украина», где мне забронировали номер. Наташа должна была подойти туда, предположим, в четыре часа. Без пяти четыре я остановился у входа, и у меня тут же обрушился бампер.
А серьезные отношения с этой девушкой я решил строить после одного случая в ее Чертаново. На каком этаже она жила? На четырнадцатом или на семнадцатом? В общем, высоко. Я вышел вечером из подъезда, пора было возвращаться к себе в гостиницу. Остановился перед машиной, чтобы закурить. И в ту же секунду сверху упала кадка с фикусом. Видимо, кто-то мыл окно или резко его открыл. Тут я понял – это судьба. Раз меня не убило сейчас, значит, надо, пока цел, связывать с Наташей свою жизнь более основательно.
Один из чекистов, который с нами ездил по Америке, говорил: «Я в Наташе все понимаю, кроме одного…» У нее же первое, как проснется, – это улыбнуться. А если с ней пошутишь еще с утра, то начинается сплошной смех просто до икоты. Так вот через неделю чекист озадачился: «Наташа, почему же надо с утра так смеяться?»
Наташа. Нет, все не так. Мы встречались тайком. Игорь обычно в гостинице селился вдвоем с Андрюшей и, естественно, ночевать приходил ко мне, а я обычно жила в одноместном номере. Наш сопровождающий расстраивался: «Ребята, я все понимаю. Но что же ржать-то так?»
Игорь. У Наташи есть еще привычка: она может заснуть в любой момент, разве только не на поддержке, когда она на льду Мы первый раз в жизни пошли в Париже в «Лидо», и я ее будил, потому что после бокала шампанского она старалась не просыпаться, объясняя, что ей скучно. В этом прекрасном «Лидо» мне деваться было некуда от стыда, что она спит, а рядом сидит человек, который нас пригласил. Счастье, что тогда она еще не была чемпионкой и ее никто не узнавал…
Наташа. Мы с Андреем стали чемпионами, когда Игорь уже со сборной не ездил. В 1982 году прошел последний наш совместный тур. А в 1983-м Игорь перед свадьбой приехал к нам во Францию. После общего турне у нас начиналась своя поездка по Франции. Жан-Клод Летельер пригласил Игоря персонально на эти французские гастроли. А первый раз мы чемпионами стали в 1985-м.