Парабеллум. СССР, XXII век. Война в космосе (сборник)
Шрифт:
– Эх, паря… – горестно затряс головой стэлмен. – Такие дела – а вы и знать не знаете. «Чудо-юдо»! – передразнил он Кирилла. – Да чтоб ты понял, «Ленинград» – так «Зевс» в девичестве звался – это линейный суперспейсер был. Лучший. Самый большой. Самый сильный. Самый быстрый. По этому проекту Союз три борта должен был построить – и с их помощью закончить войну. «Ленинград» – первый в серии. И надо такому случиться – грейты его взяли, теплого, на достроечном пирсе. Я ж говорил, разведка у них атас как работала. В общем, проморгали ваши. И превратился «Ленинград» в грейтовский флагман «Зевс». Операция по уничтожению Никейской базы первым его заданием стала. Первым – и последним.
«Домбай» и «Эрцог» в ту пору кладбище корабельное у Тауруса разгребали. Я тогда вращался в системе
В общем, сидим мы на камнях, цирки растянули, ждем. Мусорщики по эллипсу ходят, расчет ведут, а вокруг хлама – видимо-невидимо! Кто уж там кого у Тауруса долбал, когда, а может, течениями эти борта туда нанесло – даже я не знаю. Короче, веселуха нам корячится – столько барахла. И тут с «пыльной дороги» весть приходит: на Нику «Зевс» идет. А это от Тау в двух шагах, и судя по всему, нету у грейтов другого пути, кроме как через нас. Койву-Ноготь фобоснул – еще бы, такая махина! Одним бортом плюнет – и всю систему раздавит, как муху. Велел наш Поводырь сворачиваться, а сам с Дыменко связался. В двух словах ему всё обсказал и посоветовал – а мы советы редко даем! – мол, вы, ребята, прикиньтесь ветошью, энергоустановки на заглушку и типа тоже мусор, походите по трекам пару суток. Глядишь, и проскочите.
Ну, ушли мы. А Лев Ильич остался. Чего он Ногтю ответил, я не знаю, но только совета слушать не стал…
Стэлмен снова замолчал, сделав перерыв на новый глоток. Кирилл вытянул затекшие ноги к уже почти потухшему костру, с наслаждением вдохнул студеный горный воздух. Обволакивающий говорок старого бродяги успокаивал, а перед внутренним взором разворачивалась удивительная картина великой межзвездной войны, о которой Кирилл знал всё больше из объемника, виртуалки, новостийных выпусков да пафосных фильмов с пропагандистским душком и неизменной «нашей победой» в финале.
Старик молчал. Он сидел неподвижно, прикрыв глаза, и казалось, забыл про курсанта. Кирилл досадливо поморщился – ему было интересно, чем закончилась история с «Зевсом» и «галактическим волком» Дыменко, но стэлмен, видимо, устал и, как у них это называется, «ушел».
Подождав для приличия несколько минут, Кирилл вздохнул, поднялся и двинулся в сторону училища.
– Сядь! – неожиданно проскрипел ему в спину старик. – Сядь и слушай… «Зевс» вывалился «из дырки» и встал. Я его успел посмотреть, когда тропу закрывал. Я, вишь, юнновый был, и «дверца» на мне висела. Ну, доложу я тебе, паря, это махина! Никогда после не видал я ничего подобного. Не знаю, сколько он в длину, характеристики всякие там, тэтэха какое. Но сетки гравитобатарей у «Зевса» были такие, что в них обычный грузовик пешком бы вошел. Вот такой это был крокодил…
И едва «Зевс» встал, сферу вокруг пощупал и маневровые движки на разогрев поставил, как выходят на него из-за железа наши мусорщики. «Домбай» ведущим, «Эрцог» позади. При полном параде. Чуть ли не с аншлагом: «Иду на вы!» А может, и был аншлаг. Дыменко – он отчаянный мужик, чего уж.
Говорят, смех на «Зевсе» стоял такой, что кому-то из штабных даже плохо стало, в больничке откачивали. Ну а когда там отсмеялись, пошла волна. Всё, как положено: «Лечь в дрейф, гравитроны обесточить, ждать призовую команду. В случае оказания сопротивления…», ну и далее по тексту. Что бывает в таком случае – это всем известно.
На «Домбае» молчат. «Эрцог» вообще потух, манипуляторы разбросал. Только один синий треугольник в носу светится. Сигнал это, означает «утилизационный отсек пуст». Тогда он больше всего на дохлого паука похож был. Я хорошо помню это: Таурус полыхает, как сопло; полосатый «Домбай» плывет, рядом «Эрцог» висит, а над ними «Зевс». Такая громада, что во рту сухо становится.
Дальше всё как во сне. Призовая команда с «Зевса» отваливает на двух абордажных ботах. «Домбай» разворачивается, типа чтоб борт поудобнее для призовиков подставить. «Эрцог» под самым «Зевсом» уже. И тут Дыменко «дает волну». «Эрцог» оживает, поднимает лапы и «берет» «Зевса». Лев Ильич рассчитал всё. Главный упор он на совместимость систем сделал. «Зевс»-то на советской верфи клепали! В общем, «Эрцог» достал из крокодила реактор. Достал, в брюхо свое запихнул – и в сторонку отошел. «Домбай» включает маршевые. У него они – моща, по работе так надо. Призовики на подходе. И тут по корпусу мусорщика идут три световых кольца красного цвета – иллюминационный сигнал «Погибаю, но не сдаюсь!». В эфире гремит музон олдовый: «Врагу не сдается наш гордый «Варяг», пощады никто не желает!» Лев Ильич дает форсаж – и бьется в свой собственный «Эрцог». В брызги бьется, разносит обе посудины и призовиков с собой забирает!
– Зачем?! – вырвалось у Кирилла.
– Эх, паря. Не рубишь ты фишку, – стэлмен закашлялся, утер выступивший на покрытом шрамами лбу пот. – Смекай: без реактора «Зевс» только на позиционку способен. До Ники ему не дочапать. В дырку не уйти. Если «Домбай» в крокодила воткнуть, так тому это как слону дробина. Если сдаться – реактор грейты на место поставят. А тут – реактор уничтожен. Другого нет и взять негде. Всё, считай, совсем всё. Кранты ему. Так и вышло. Когда ваши обо всем узнали, вышло на Тау звено рейдеров, из новой серии, именники. «Лозино-Лозинский», «Черток» и лидером «Глушко». Раскатали они выхолощенного «Зевса» в межзвездную пыль. А от «Домбая» и «Эрцога» один только фрагмент захвата и обнаружили. Так вот тогда воевали, паря…
Старый стэлмен уставился в остывшие угли. Кирилл тоже молчал. Переливались на боках цирка отблески звезд. Выползла из-за острого скального гребня Эе. Вдали заунывно прокричал крылозуб. День перевалил за экватор и покатился к вечеру. Надо было возвращаться в училище.
– Иди, паря, учись, – глухо пробормотал старик. – Грызи базальт. Вам еще долго…
Что долго – он не договорил. Кирилл встал и ушел. Он широко шагал по каменной пустоши, спиной чувствуя взгляд стэлмена, а в голове толклись мелкие и назойливые, как мошкара, мысли. Он думал о том, зачем старик рассказал ему эту историю. Стэлмены никогда ничего не делают просто так. Стало быть, повесть о героической гибели капитана Льва Дыменко содержала в себе что-то еще, какой-то второй, скрытый до поры смысл.
Прикидывая и так, и эдак, Кирилл понял в итоге только одно – искины искинами, новые системы новыми системами, но сражения выигрывают всё же люди.
Альберт Гумеров
В гостях у сказки
– Дед! Де-е-ед! Расскажи сказку! – похожий на рыжего котенка Олаф завел старую песню.
Они выпрашивали у деда Миши разные истории каждый вечер. Каждый вечер кто-нибудь из его сорванцов подбегал и начинал канючить. Каждый вечер Михаил ухмылялся в бороду, переключал тумблер, и тогда динамики по всему «Хламу» принимались тихо покашливать и посмеиваться, проползая по всем коридорам, протискиваясь сквозь перегородки, броню, обшивку, обыкновенный мусор…
Старика слушали если не все, то большая часть «Хлама». Это стало не просто развлечением, а своего рода традицией, данью уважения старому вояке. Михаил Валентинович Бородин был одним из старейших жителей «Хлама» и, безусловно, самым уважаемым. Никто не помнил, как он здесь появился и почему решил пустить корни на этом островке безобидных отщепенцев, слишком наивных, слишком пассивных, слишком асоциальных, чтобы вписываться в рамки современного общества.
«Хлам» образовался на месте останков пиратского флота, разгромленного между Землей и Марсом и с тех пор вяло дрейфующего в открытом космосе. Вначале из него попытались сделать пугало для курсантов – что-то вроде космического «Летучего голландца». Потом в этот сектор принялись отправлять различный космический мусор. Приблизительно в то же время появились первые постоянные жильцы, окрестившие свой новый дом неброским и точным названием «Хлам». Жильцы были непритязательны и миролюбивы, одни решили отстать от жизни и просто уйти от цивилизации, другим было что скрывать и от кого скрываться, третьи оказались на «Хламе» случайно и решили остаться, четвертые… да мало ли по какой причине они здесь?