Парадокс Ферми
Шрифт:
— Ну что ж… — Председательствующий в очередной раз тяжело вздохнул и покосился на заместителей. — Пойдёмте, естественнорождённые. Нужно вынести решение.
И они гуськом удалились в Совещательный зал, все как один сосредоточенные и невесёлые.
Радости от нынешних слушаний в самом деле было немного, но, поломав головы, опытные судьи постановили следующее.
Первое. Убрать голографический портрет младшего полководца Хра из Зала боевой славы сроком на четверть Оборота.
Второе. Убрать бюст означенного выше Хра из Парка
Третье. Убрать из Главного музея боевой славы индивидуальный лучемёт, принадлежавший всё тому же Хра, сроком на один Оборот.
Четвёртое. Младшего полководца Хра разжаловать до среднего тысячника, взыскать с него в пользу ветеранов империи месячный оклад и подвергнуть общественному порицанию.
Пятое. Потерпевшей стороне в лице среднего военачальника Ими-Ухенефа по всем финансовым вопросам обращаться в Высший имперский суд, ибо Трибунал, как известно, деньгами не занимается, а исключительно воинской честью.
Шестое. Всем воинам империи крепко стоять на страже пределов и быть готовыми погибнуть за Президента и Конституцию.
Ими-Ухенеф стал лиловым уже не разводами, а весь. Он наверняка сожалел, что не подготовил пламенной речи, которую могло бы произнести его голографическое изображение, но было поздно. Уже сыграли кредорбийский гимн, и Хра окружили ликующие однополчане.
— Ребята, готовь кредитки, — кричал кто-то, — Мехен-Та, включай терминал! Пусть задавятся!..
— Спасибо, естественнорождённые, — поклонился председательствующему Хра. Процесс был окончен.
Как выяснилось, понаблюдать за судилищем явились не только спецвойска почти в полном составе, но и кое-кто ещё. В комнате для телесного облегчения разжалованный полководец встретил знакомого. Это был доверенный кадровик, бывший сослуживец, оставивший «Волков и котов» после тяжёлого боевого ранения. Все кишки у бедняги теперь были искусственные, с такими не повоюешь.
— Привет, Амон! — вспомнил кадровик фронтовую кличку Хра, означавшую «Невидимый». — Чем кончилось-то? Много сняли?
У них в Генштабе только и было разговоров что об инциденте на торжественном ужине. Кто-то сочувствовал Хра, кто-то осуждал его за несдержанность, кто-то заключал пари… Равнодушные если и были, то предпочитали вслух не высказываться.
— Два шеврона содрали, теперь я средний тысячник, — отмахнулся Хра. — Хорошо, председательствующий ещё не совсем загнил. Мы с ним когда-то служили на Ка-Храке… Славное было время — ни тебе трибуналов, ни таких вот Ими-Ухенефов… Слушай, куда всё делось? Куда вообще всё катится, а?.. Или просто мы молодые были?..
Кадровик привёл в действие умывальник и начал не спеша охорашиваться.
— Извини, Амон, но я тебя не поздравляю, — сказал он затем. — Ими-Ухенеф тебе теперь спокойно жить не даст. У нас даже говорил кое-кто, что ты бы дешевле отделался, если бы его сразу прибил. Дескать, поорали бы, пошумели, потом похоронили бы и забыли. А ты остался бы… ну, сотником, большая ли разница. Зато теперь он за все ниточки в Кредорби примется дёргать, а у него их много…
И
— И что мне теперь делать? — тоже потянулся к умывальнику Хра. И мрачно пошутил: — Может, мне с ним невзначай столкнуться на выходе? Сам же говоришь, поорут, пошумят… Да и мне, если честно, полегчает.
— Сразу, может, и полегчает, а вот потом… — Кадровик включил осушитель. — Я бы посоветовал тебе пока что из столицы исчезнуть. И ты знаешь, случай как раз есть, так что я тебе помогу…
— Что за случай?
— Не было бы счастья, да несчастье помогло, — усмехнулся кадровик. — Нам как раз вчера разнарядку прислали, по линии безопасности и правопорядка. Им там, вынь да положь, требуется заслуженный, политически грамотный, верный идеалам, Конституции и Президенту… Ты же у нас верный идеалам? А если и бьёшь морды вышестоящим начальникам, так только тем, которые, по твоему мнению, не очень верны?.. Вот и давай вали отсюда подальше. Туда, где Ими-Ухенеф точно до тебя не дотянется. А и дотянется, то не возьмёт.
Однополчане, как ни крути, бывшими не бывают. И линия фронта проходит не на карте, она у человека в душе.
— Подальше — это куда? — заинтересовался Хра. — И вот ещё что, я без своих ребят с места не сдвинусь. Анхуре на Сепеке мне жизнь спас, а Мехен-Та за штурвалом сидел, когда я Упуаута на Термуне из эпицентра выдёргивал. Короче, или всех вместе записывай, или обойдусь.
Они с кадровиком посмотрели друг другу в глаза. Чужое солнце, вздыбленная планета, ревущий расплавленный океан… И вёрткий планетоид с бесстрашным десятником, упрямо прорывающийся в этот ад. Маленькая огненная точка, не поставленная в его, Хра, книге жизни… Ценой наполовину сгоревшего тела и пластиковых кишок. Говорить об этом глупо, пытаться как-то отплатить — ещё глупее.
— Планета с кислородной атмосферой, обитаемая, потенциально неопасная, — невозмутимо начал кадровик. — Что касается твоих удальцов — не проблема. Лимит нам спустили по затратам, а не по вакантным местам. Так что если с деньгами разберётесь, то и вопросов, я уверен, не будет. Гэбисты даже порадуются, что вместо одного за ту же сумму получат четверых. Надеюсь, твои ребята идейно грамотные и политически благонадёжные?
Хра закивал с несколько преувеличенным энтузиазмом, и кадровик улыбнулся:
— Тогда не вижу препятствий. Давай, Амон, соглашайся. Так и так, что тебе здесь торчать? Войны пока не предвидится, Ракхазе, сам знаешь, теперь не до нас… Ну что, брат? По носам?
— По носам.
Они дружески потёрлись носами, и кадровик, отстранившись, с невинным видом спросил:
— Обедать пойдёшь? А то у нас на внешнем периметре новый буфет открыли. С неплохой триноплёй. Даже кое-что из натурального, говорят, временами бывает. Посидим, выпьем за встречу…
— Само собой, брат, — обрадовался Хра. — Веди давай, я проставляюсь.