Парадокс Глебова
Шрифт:
Приняв наше замешательство за проявление восторга, Ле тоже успокоился и сказал:
— Я рад, люди, что угодил вам! Ваш звездолет цел и невредим на центральном космодроме. Сюда доставили ваше имущество и, как я полагаю, продовольствие. На первых порах разумнее вам использовать запасы своей пищи, а потом перейдем к гаянским блюдам. Юль, помоги гостям разобраться в багаже и накрыть стол…
Простота, с какой было внесено это предложение — будто мы не прилетели сейчас с Земли за сто световых лет, а вернулись с небольшой прогулки, — вызвала у всех «домашнее» настроение. И я до сих пор благодарен Ле за умение незаметно
Стол был накрыт в несколько минут. Впервые после стольких лет космического полета мы открыли свои запасы натуральной пищи. Все, как на Земле: икра, рыбец, сало, колбаса…
— Командир, разреши? — спросил Боб, извлекая из контейнера выдержанный армянский коньяк, и с удовольствием услышал веселый ответ:
— Не только разрешаю — приказываю! По такому случаю…
4
Право, стоило лететь и тысячу световых лет, чтобы на чужой планете, вот так, в узком дружеском кругу, посидеть за круглым столом (в конце концов нам удалось прийти к соглашению и придать столу-автомату форму, одобренную еще рыцарями при дворе короля Артура) и поговорить по душам.
Мы ожидали чего угодно, но то, что мы именно так проведем свой первый день на Гаяне, — никогда.
— А это что? — с интересом спросил Ле, беря в руки коньяк.
— О, дорогой Ле, это эликсир молодости и вдохновения, — загадочно произнес Боб.
— Приятно слышать, — сказал Ле. — Видно, и ваши ученые заботятся о продлении жизни и добром настроении. Хотя я предпочитаю эликсиру облучение. Отведаем и мы с тобой, Юль? Наши лаборанты сделали анализы пищи землян, и можно с уверенностью сказать, что и желудки у нас родственны.
— Как скажешь, так и будет, долгожитель, — кивнула Юль.
Шелест пригласил всех к столу.
— За благополучное прибытие и встречу! — предложил командир.
Ле и Юль неумело чокнулись с нами… При первом же глотке у девушки захватило дух. Ле отпил осторожно, дегустируя, неодобрительно посмотрел на Хоутона и нахмурился.
— Это не эликсир, а своеобразное диагностическое средство, — сказал он, не обращаясь ни к кому. — Вероятно, медики Земли дают эту жидкость больному, чтобы отчетливее выявить его врожденные отклонения от нормы. Здесь есть спирт, лишающий человека сознательного контроля… Юль! — повысил голос Ле. — Наши гости в свою очередь исследуют нас. Их право. Но почему они не делают этого открыто, как мы?
— Дорогой Ле, — вмешался Боб. — Даю честное слово, ты ошибаешься.
— Почему ты даешь честное слово? — насторожился Ле. — Разве земляне не всегда говорят правду и нуждаются в заверениях?
— Нет, нет… Ну, иногда, понимаешь… мы так шутим. Вот послушай, что я имел в виду, называя коньяк эликсиром.
И Хоутон прочел увлекательную лекцию о некоторых традициях землян, благоразумно умолчав для первого раза об алкоголизме и бедствиях, связанных с ним.
Ле смягчился. Проглотил черную круглую таблетку, подошел к репродуктору, вдохнул порцию озона и вернулся к столу.
— Спрячьте свой «эликсир», юноши. Если человек здоров — ему не нужен возбудитель. Если болен — его лечат. Если глуп — наркотики лишь отточат его тупость. Я забыл об… «эликсире», юноши!
То был единственный случай на Гаяне, когда мы промахнулись и краснели за себя и «добрые» земные привычки.
— Скажи, Ле, — не утерпел я, — как удалось на Гаяне так продлить жизнь человека? — Во-первых, — начал Ле, — старость наступает оттого, что мы как бы едим время, порой неразборчиво и в больших дозах. Иной в неделю съедает месяц своего будущего… А такая деликатная, с позволения сказать, «пища», как время, требует бережливого отношения… Все раздражающее человека, удручающее, лишающее его инициативы, уродующее ум — старит. Много столетий прошло, пока гаянцам удалось создать для себя нормальные условия.
— И все же слова «едим время» — своеобразный гаянский образ? — настаивал Боб.
— Не совсем так, хотя есть у нас пословица: «Чем больше съедаешь полезного времени — тем дольше живешь!..» Верно это, пожалуй, и буквально… Не торопитесь, юноши. Все наши органы чувств можно сравнить с механизмами и приборами. Нас, как и инженеров, всегда интересует точность подгонки «деталей». Но в природе нет абсолютной точности. День за днем, взаимодействуя с постоянно изменяющейся средой, наши «приборы» и «механизмы» накапливают ошибки: вот они и приводят к физиологическому старению. Сравнение: если прибор, обладающий точностью до миллиметра, измерит пройденную гравитомобилем тысячу километров, то он может показать на миллиметр больше или меньше. С расстоянием же ошибка растет…
— Так надо усовершенствовать сам прибор, — сказал Боб.
— В какой-то мере мы этого и достигаем ритмом жизни, питанием, спортом, а главное — созданием благоприятных условий каждому. Когда-то на Гаяне долго жили глупцы и люди, невозмутимые от природы. Есть такие и в наши дни, но их интеллект мало взаимодействует с обществом и средой, и потому, несмотря на равные условия, они угасают раньше возможного. Вот и все. Здесь нет особых секретов Даже то, что мы уничтожили на Гаяне болезнетворные организмы и победили арпел, играет лишь подсобную роль. Долгожителем становится тот, кто умно и интересно живет. Я рассказываю, чтобы помочь вам ориентироваться в нашей этике и понять наши обычаи. Они просты, но знать их необходимо. А сейчас, юноши, я хочу поближе ознакомиться с вашими организмами.
5
Шелест и я, бывалые авиаторы, привыкли к зачетам и медицинским комиссиям; раздеться нам — плевое дело. А вот Хоутон разоблачался медленно, с неохотой, чем, наверное, и привлек любопытство Ле. Внимательно осмотрев его первого, Ле поощрительно улыбнулся, но, ощупав его мускулы, нахмурился.
— В галактическом полете, — заметил он, — мускулы теряют эластичность и свежесть… Крепость порой остается, а неутомимости нет… Возьми таблетку, юноша.
Боб проглотил коричневую, похожую на фасоль таблетку и несколько секунд спустя буквально весь засиял, излучая из всех пор своего тела голубоватый свет.
— Послушайте, док, вы надолго начинили меня? — дрожа от страха, спросил он по-английски. — Я же сейчас, как ангел…
Ле не понял слов, но догадался, в чем дело.
— Спокойствие, юноша, — наипрекраснейшее украшение человека. Всего несколько минут ты будешь виден насквозь и — пройдет.
Верхний свет погас, и мы увидели белесоватый скелет Боба, розовые мешки легких, красное сердце, отчаянно бившееся в груди, и еще всякую всячину, разобраться в которой мог только специалист.
— Рентген по-гаянски! — восхищенно шепнул мне Шелест.