Парадокс великого Пта (сборник)
Шрифт:
— Не думал, что у этой развалюхи есть хозяин, — сказал Коун.
— Это так, — согласился Робинсон. Он шмыгнул носом и хихикнул. — Я ему так и говорил. Настоящий хозяин съехал отсюда с месяц назад. — Старик снова хихикнул. — Уехал искать счастья. Все теперь ищут счастья. Да только мало кто знает, где оно лежит. Вот и Грант. Мы ведь с ним дружили. Он жил здесь лет пятнадцать. И все время чего-то боялся. Когда собрался в город, боялся попасть в автомобильную катастрофу. Дрожал, когда падали цены на рынке. А потом вдруг продал ферму.
— Вы видели нового владельца? — перебил Коун.
— Два раза. Он не похож
— Конечно, — сказал Коун.
— Ну а я не торопился, — развел руками Робинсон. — То да се. Думал, не к спеху. А оно вон как обернулось. Словом, я сюда не заглядывал, инспектор. Теперь-то, раз уж вы здесь, не знаю, что и делать. Деньги-то я взял.
Коун похлопал старика по плечу.
— Ничего, — сказал он. — Ключи-то он вам оставил? Может, сказал, как его зовут?
— А как же, — ухмыльнулся старик. — Зовут его Диксон.
Грейвс ковырял носком ботинка землю, безучастно прислушиваясь к разговору. Коун выплюнул потухшую сигарету и так посмотрел на Робинсона, что тот поежился.
— Диксон? — спросил он хрипло. — Вы сказали — Диксон? А имя? Кнут?
Робинсон кивнул.
— Идемте в дом, — сказал Коун. Старик снова кивнул и пошел к своей машине. Через три минуты дребезжащий “форд” подкатил к дому. Робинсон захлопнул дверцу, подергал ее и протянул Коуну связку ключей.
— Два от комнат, — сказал он. — Третий от входа. Они вошли в дом.
Коун попросил Грейвса открыть ставни.
Гуськом они обошли весь первый этаж. Робинсон шел последним и говорил:
— У Гранта здесь были столовая, кухня, кладовки и ванная.
Коун слушал старика и оглядывал помещение. В столовой, довольно обширной комнате с тремя окнами, выходящими во двор, не было никакой мебели. На полу лежал толстый слой пыли. Чувствовалось, что после отъезда Гранта сюда никто не заглядывал. В кухне тоже не нашлось ничего интересного. На второй этаж вела лестница. Подойдя к ней, Коун попросил Грейвса посветить и внимательно осмотрел ступеньки. Пыли на них не было. Так же, впрочем, как и в прихожей. Грейвс отметил это обстоятельство неопределенным мычанием.
Лестница заскрипела, когда трое стали подниматься наверх. Робинсон не преминул заметить, что Грант никогда не был хорошим хозяином. Он, Робинсон, терпеть не может, когда в доме что-нибудь не в порядке. А Гранту было на все наплевать. Он даже не хотел перенести ванную поближе к спальням. Пятнадцать лет вся семья по утрам бегала вниз. Разве это прилично?
В двух спальнях было пусто. В третьей стоял старый диван.
— Когда он отдал вам ключи? — спросил Коун Робинсона.
— Да третьего дня и отдал. Сказал, чтобы я привел Дом в порядок.
Коун пошел вниз. Грейвс и Робинсон двинулись за ним по скрипучей лестнице.
Во дворе инспектор задал Робинсону еще вопрос:
— Он часто бывал здесь?
— Не могу сказать, — ответил старик, подумав. — Я его видел два раза. Когда он купил ферму. И третьего дня. Он заезжал ко мне.
— А соседи?
— Мой дом ближе всех. Две мили.
Коун пытался сообразить, для чего Диксону понадобилась эта ферма. Интересно, колдунья в курсе дела? Судя по всему, дом нужен был как тайное прибежище. Здесь можно переночевать, не привлекая ничьего внимания. До города тридцать миль. Ближайший сосед в двух милях. Но для чего все это? И почему Бредли не отправил донесение с Никльби? Что-то он узнал об этом “Копыте” в ту самую ночь. Лифтер говорил Фримену, что Бредли вел себя беспокойно, несколько раз подымался на этаж, где жил шах. Вниз спускался по лестнице. Видимо, в “Орионе” находился в ту ночь неизвестный, который следил за шахом. Бредли следил за ним, а за Бредли тоже следили. Но почему Бредли ничего не сказал Никльби? Почему он действовал самостоятельно? Неужели прав Фримен, предположивший, что Бредли не доверял Никльби? Он отдал книжку лифтеру-земляку. Этого никто не мог видеть: дело происходило в кабине лифта. И, наверное, Бредли рассчитывал получить ее обратно. Наверное, он полагал, что для него предстоящее ночное приключение особой опасности не представляет. Но книжку тем не менее он предпочел не брать с собой. Почему?
Грейвс нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Его челюсти ритмично двигались, перекатывая жевательную резинку. Робинсон копался в моторе своего “форда”, который не хотел заводиться. Легкий ветерок шуршал опавшими листьями. В рощице у дороги щебетала какая-то птица. Внизу шумела река.
Робинсону наконец удалось завести мотор. Он вытер пот со лба и подошел попрощаться с полицейскими.
— Вы забыли отдать мне ключи, — напомнил Коун.
Он смотрел выжидательно.
Старик похлопал себя по карманам и протянул связку Коуну.
— Мне можно ехать?
— Да, — сказал инспектор.
Когда “фордик” скрылся за поворотом, Грейвс, провожавший его глазами, повернулся к Коуну. Его глаза красноречиво выражали нетерпение. Он не понимал, почему медлит инспектор. Но спросить об этом не решался.
— Заприте дом, — сказал Коун.
И пошел к обрыву. Он не слышал, когда к нему подошел Грейвс. Шум реки заглушал шаги. А может быть, то, что он увидел под скалой, отвлекло его внимание настолько, что он забыл о Грейвсе. Хотя в этом, на первый взгляд, не было ничего особенного. Возле мыса река делала поворот и под самой скалой образовывала относительно тихую заводь. Вода была мутной, дно не просматривалось, несмотря на то, что глубина, видимо, была небольшая. Но Коун и не пытался разглядеть, что делается на дне. Он зачарованно смотрел на трепыхавшийся лоскуток черной ткани. Течение рвало его, тянуло в сторону, а он то тонул, то вновь появлялся на поверхности воды, оставаясь на прежнем месте.
Коун подумал, что он увидел этот лоскуток сразу, еще тогда, когда они только приехали на ферму. Только он не привлек его внимания. Но в памяти остался. Другие мысли, бродившие в голове, когда он впервые подошел к обрыву, заставили его забыть о том, что мелькнуло перед взглядом в пенных бурунах под “Копытом”. Потом, после осмотра фермы, ощущение чего-то забытого, недоделанного вернулось. Недаром ему так не хотелось уезжать отсюда.
Грейвс, дышавший за его спиной, тоже увидел черный лоскут.