Параллель
Шрифт:
– Хорошо. Я перезвоню вам, как только приму решение, – отрезал разговор стандартной фразой.
Авдеева поднялась, но не уходила.
– То есть вы меня не берете?
– Вы видели, сколько там кандидатов?
– И что?
– Я должен всех опросить, и только потом сделать выводы.
– То есть вы меня не берете?
Насилу вывел ее из кабинета, скользнул взглядом по ряду лиц – все похожи…
Из присланных
– Здоров, Кирюха! – вдруг сказал вошедший.
– Что, простите? – Алексей обернулся к нему.
– Не узнаешь что ли? А я тя еще в предбаннике узнал.
Только теперь Алексей сопоставил имя и фамилию соискателя со своей памятью. Тыркин Андрей Андреевич – его бывший одноклассник. Его ровесник.
Тыркин расслабился, плюхнулся на стул и закинул ногу на ногу.
– Хорошая у вас контора! А я до этого в «Мелочах быта» был коммерческим директором. Потом «Мелочи» разорились, пришлось помыкаться.
– То есть ты с рекламным бизнесом знаком?
– Еще бы! Я же «Мелочи» с нуля поднял!
– А опустил кто?
– Кризис две тысячи восьмого опустил.
– Нас тогда тоже качнуло, – согласился Алексей.
– Ты не смотрит, что я пообносился, – продолжал Тыркин. – Детей двое, малые совсем, жена еще в декретном отпуске. На работу рвется, а я говорю, дома сиди, детей оставить не на кого. Не то, что в школе, не побесишься уже, не поскачешь. Помнишь, как Логинову щемили в коридоре? Все платье было белое.
– Логинову?
– Ну, Ирку. Ты че?
– Я… Стерлось многое.
– Всего пятнадцать лет с выпуска прошло. Мы собирались же. Только Костик помер, а Миха… Миху ты помнишь? Ну, который с Ивашкой сидел за последней партой?
И т.д. И т.п.
Только вечером, уже сев в машину, набрал номер Риты. Сердце екнуло – представил, что она не возьмет трубку. Но Рита ответила.
– Как ваши дела? – спросил Алексей, едва поздоровавшись. – Заехать к вам можно? Или вы устали?
– Совсем не устала. Сегодня легкий день – без разбирательств с налоговой. Приезжайте. Тут уже вечерний концерт начался, но тот же, что и вчера.
– Ежевечерний, значит.
Оба засмеялись.
– Не думал, что вы готовите, – удивился Алексей.
– Угощайтесь, – сказала Рита. – Это не ради «пути к сердцу». Ваше сердце и так для меня открыто.
– Это правда. Оно открыто.
Алексей стал есть. Потом ему показалось, что он очень спешит, и он попытался жевать медленнее.
– Наверное, нужно сказать, что очень вкусно? – улыбнулся виновато.
– О, нет, ничего не нужно. Я всегда готовлю одинаково – не смогу ни лучше, ни хуже, как эти вечерние пианисты.
– А я хотел вас вчера представить… Какие у вас глаза, волосы, и не смог, – сказал Алексей. – И мне стало казаться, что вас не было вовсе.
Рита взглянула на него с любопытством, потом поднялась и принесла чайник и чашки.
– И хорошо. Не все нужно знать и представлять четко, и не всех. Вы тоже вроде не тот, что вчера.
– А какой?
– Я не знаю, – она всмотрелась в него, как в предмет. – У вас странное лицо. Иногда оно кажется очень красивым, мягким, симметричным. А иногда заметно, что вытянутое, мрачное, что нос длинный.
– Это от освещения зависит, – сказал Алексей, тоже рассуждая о себе как о предмете. – Я на фото очень плохо получаюсь. Значит, если объективно, лицо кривое, непропорциональное.
– Фотография не всегда объективна, – Рита покачала головой.
– Не говоря уже о фотошопе! Меня сегодня это преследует – объективность-необъективность.
Рита налила чаю.
– А в чем дело? Берите конфеты.
– Да я сладкого не ем.
– Возьмите, эта с орехом.
– Ну…
Алексей сунул в рот конфету и уже не мог говорить. Жевал и улыбался. Трень-трынь-брынь – слышалось из-за стены.
– Так что случилось? – снова спросила Рита.
Он помотал головой.
– Я проводил интервью.
– Интервью?
– То есть собеседование. Мы все время набираем менеджеров. И пришел один человек… Он нам подходит – и по образованию, и по опыту, и вообще. Кроме того, он нуждается в работе, у него маленькие дети, жена в декретном отпуске, жить не на что. И я пообещал ему, что обязательно перезвоню, а секретарше сказал, чтобы она меня с ним не соединяла. И я никогда ему не перезвоню.